Империя пера Екатерины II: литература как политика

Госпожа Ворчалкина имеет родственные и «родовые» связи с героинями комедии «О Время!», она – из того же идейного и социально-культурного круга, что и Ханжахина, Вестникова и Чудихина; она представляет тот же «московский» тип, с подозрением и критикой относящийся к реформам, вообще – к политике властей. Все эти шесть комедий связаны одним сквозным мотивом – мотивом сплетен. Во всех этих комедиях любители сплетен, многочисленные вестниковы и вестолюбы (последний – персонаж комедии «Вопроситель») составляют их ядро. Вестникова в комедии «О Время!» постоянно бранит нынешнее время, правительство: «Да и ни в чем ныне смотрения нет. О какие нынеча времена! Что та из етаго будет! ‹…› Письма из Петербурга пришли. Пишут, что вода там так высока была, что весь город потопила, и люди на кровлях насилу себе место находили. ‹…› Да пусть и не потонули, так по крайней мере с голода тамо люди мрут. Во всем недостаток, ни о чем ни правительство, ни полиция, и никто не думает» (I, 16).

Ханжахина (русский вариант Тартюфа и Богомолки из одноименной комедии Геллерта[121]) молится с утра до вечера, но при этом отдает деньги в рост под большие проценты. Она же запускает молитвенником в голову служанке Мавре (единственный эпизод, прямо восходящий к пьесе «Богомолка» Геллерта). Она же бьет слуг – высекла сына кормилицы за то, что тот собирался жениться.

Все три героини поборницы старого уклада: «нынешних обычаев и роскоши» не любят, а хвалят только «старину» – то, что было пятьдесят с лишним лет назад, как определяет та же служанка Мавра, указывая на петровскую эпоху (I, 8). Вестникова из этой же комедии жалуется, что «ни в чем ныне нет смотрения», что правительство и полиция бездействуют (I, 16). В комедии «Имянины госпожи Ворчалкиной» главная героиня с «говорящей» фамилией сетует, что свет стал «развратен», что подкидышей подбирают, кормят и обходятся с ними как с дворянами – намекая на создание Екатериной Воспитательного дома (I, 73). Она готова поверить любому абсурдному слуху (такому, как запрещение жениться на десять лет!), поскольку недовольна нынешним правительством: «Какия времена! какия ныне чудеса делаются? до чево мы бедныя дожили!» (I, 72).

В пьесе «Передняя знатного боярина» героини Выпивайкова и Претантена жалуются, что «вино и пиво так дороги стали», что не осталось в городе молодых офицеров, а «причина всему война» (I, 164–165). Госпожа Умкина (вариация Вестниковой) в «Невесте-невидимке» также бранит власти за тянущуюся войну: «Еще говорят, будто скоро будет мир, но я тому не верю: уже часто с етим таскались; дурное всегда скорея хорошево делается» (I, 127).

Однако за насмешкой над чудихиными, вестниковыми и ворчалкиными стояло не только и не столько желание скорректировать нравы по просвещенному образцу – «искоренить» пороки. Екатерина наделяет негативных персонажей ретроспективизмом и традиционализмом – идеологическим вектором дворянской фронды (не случайно через десять лет Фонвизин назовет своего положительного героя Стародумом)[122]. Все московские фрондеры, распространяющие ложные сплетни и критикующие правительство, на поверку оказываются, в изображении императрицы, всего лишь невежественными, жадными и грубыми стародумами, наделенными многочисленными изъянами, о которых свидетельствуют их фамилии.

В «Передней знатного барина» комические герои, осаждающие переднюю ради своих корыстных целей, обсуждают военные действия и критикуют правительство, однако все недовольные сами оказываются порочными, смешными, необразованными или глупо заносчивыми. Как всегда, в пьесы вставляются колкие намеки и даже прямые карикатуры на известных (во всяком случае, в придворных кругах) реальных прототипов. Так, например, француз Оранбар советует не «бить» турок из гуманных соображений, а мириться с ними и дать им денег. В его облике справедливо находили карикатуру на французских путешественников в России, в частности на экономиста и философа Мерсье де ла Ривьера[123]. Не случайно Оранбар, коверкая русский язык, произносит знаменитую сентенцию (вставленную Екатериной и в «Антидот» и помянутую в ряде частных писем) о том, что он приехал в Россию, где все ходят на четвереньках, чтобы «поднять всех вам на два нога» (I, 167).

Социально-политические корни антимосковских комедий