Империя вампиров

– Проваливай, личинка, – прорычал Аарон. – Покуда я не спустил на тебя собак.

Дантон улыбнулся суровой и пустой улыбкой.

– Зови собак, – сказал он. – Пусть попируют вашими трупами.

Тьма за плечами Дантона ожила, и меня замутило. Она сгустились из снега позади Дантона, словно чернее самой ночи. Холодная кожа и ледяные сердца. Лица белые, как кость, и прекрасные, словно окутанный ризой всех ночей сон без грез. Взгляды их были остры и беспощадны, накидкой их окружала аура страха, что туманом накатывала и растекалась по стенам шато. Высокий дикарь с мертвыми глазами. Стройная женщина с пшенично-золотыми волосами и кроваво-красными очами. Мальчишка, которому было не больше десяти, когда он умер. Всего их пришло около дюжины, призванных Зверем со всего Нодрлунда, – его дети, внуки, кузены… Все – Железносерды.

– Высококровки, – еле слышно произнес Батист.

За владыками следовал сброд, подгнивший и пустоглазый. Море порченых, подчиненных воле высококровок. Даже в свои серебряные дни я столько не видал. Среди них были и солдаты, облаченные в цвета императора, останки личного состава и когорт, убитых на войнах. Но я заметил и простой люд, мужчин и женщин, детей и стариков – всех их отняли от сияющих берегов рая, затащив обратно в этот ад на земле.

Сотни и сотни.

– Вот это армия… – прошептал кто-то.

Дантон стоял под снегопадом, явив наконец свое величие. Он словно вырос: он был всего лишь одинокой тенью на границе света – и вот он уже в авангарде тьмы, что изготовилась этот свет проглотить. Пронзительным взглядом он медленно обвел стены, мужчин и женщин, что еще секунду назад смотрели на него свирепо и гордо, пока их капитан рычал, как лев. Но сейчас все, на кого он смотрел и в чей разум проникала его темная воля, дрожали от ужаса.

– Я вас всех вижу. Знаю, что у вас на душе. Знаю ваши грехи. – Дантон снова посмотрел на Аарона сверкающим и жестоким взглядом. – Но главное – я знаю, в чем ваша сила. Нет за этими стенами обороны, которая осталась бы мне неизвестна. Если встанешь у меня на пути, Аарон де Косте, падешь. Как пал город твоих предков. Как пал твой некогда благородный род. И в качестве отмщения за возлюбленную сестру мою я причиню тебе страдание той же меры. Вырежу твое стадо, всех до последнего, а детей заставлю смотреть, как отдаю их родных тем, кто идет за мной. Сынов кастрирую, стариков выпотрошу, точно хряков, а кости младенцев свалю в горы. Дочерей же…

Он снова посмотрел на стену, на дрожавших от холода солдат.

– Их я выпущу на мороз во тьму, одну за другой, и буду ловить. Агония каждой падет на твою голову. Я пущу кровь твоим дочерям, Авелин. Заставлю их страдать так, что отвернутся Господь и все его ангелы. Или же…

Тень вокруг Дантона поредела, и на его красных губах снова возникла коварная улыбка.

– Или же ты отдашь мне то, за чем я пришел. Ведь одна девочка – цена достаточно малая. Одна крохотная жизнь в обмен на всех мужчин, женщин и детей в этих стенах. Ибо, в конце концов, что для тебя Диор Лашанс, Авелин, как не петля на шее, которая уже затягивается?

На парапете взволнованно зашептались, и, обернувшись, я увидел на булыжной мостовой двора Диор. Горожане смотрели на нее, бледную и худую, выделяющуюся среди них. А она смотрела на врата, слушала голос за ними.

– Я чувствую тебя! – взревел в темноте Дантон. – Вижу тебя в их умах, девочка! Неужели им расплачиваться за твое мужество? Неужели их кровь запятнает твои руки, как запятнала кровь твоей Сирши? Твоего Беллами? Твоего Рафы? Я все равно заберут тебя, девочка! Я же принц вечности и вечность смогу охотиться за тобой! Спроси своего дорогого Габриэля, что это значит?

Я вынул из ножен Пьющую Пепел и, перекрикивая ветер, проорал:

– Как можно что-то блеять о мужестве и вместе с тем пугать детей, трус! А если сделаешь хоть шаг в ворота этого города, я покажу тебе, какой короткой может быть вечность!

Дантон оглядел стены, печально покачивая головой.

– О, де Леон. Мне и не придется входить.

Перекрикивая кусачий ветер, он сказал:

– Даю тебе ночь, Авелин! И пусть потом не говорят, что Дантон Восс не знает жалости. Я вернусь завтра и обрушу на тебя всю ярость преисподней! Если же вновь не отдашь мне мою добычу, я вас забью, как скот! А те, кто после еще восстанет, обернутся шавками! Кормить вас станут лишь останками сгнивших трупов. Будете ниже червей, до конца вечности!

Затем он посмотрел на меня глазами, похожими на два зияющих колодца.

– А пока узрите, что бывает с теми, кто мне перечит.

Вперед вышел верзила-северянин с густыми черными волосами. На плече он кого-то нес. Тело было завернуто в домотканый саван и перетянуто цепью, все в пятнах крови и грязное. Я понял, кто это, до того, как с его головы сдернули мешок, до того, как его швырнули в снег, не освободив от цепей. Мертвяк со стоном раззявил истлевший рот, вывалив черный язык и сверкая клыками.

– Рафа… – еле слышно произнес я.

Старый священник бормотал какую-то несуразицу, елозя на сером снегу, а Дантон наступил ему на затылок.