Импрессионисты. Игра света и цвета

Когда знакомишься с жизнью Гогена на островах, конечно, с одной стороны, волей-неволей возникает внутреннее легкое неприятие и даже некоторое осуждение его поведения с точки зрения привычной христианской морали, потому что возникает ощущение, что все свое время художник предавался разгульной жизни на Таити. Но, с другой стороны, для маорийцев такой свободный способ существования был вполне естественен. И все праздничные гуляния у них, как правило, обязательно заканчивались интимными отношениями между мужчинами и женщинами. Неслучайно путешественники, исследовавшие Полинезию, рассказывали, что аборигены созданы «для любви и радости, любви и песни, любви и танцев». А по сути, чем первобытному народу еще заниматься? Не читать же им философские трактаты? Или спорить о смысле мироздания? Они танцевали, любили, плакали, страдали и веселились — все было естественно и просто. Наивная первозданность, сохранившаяся в туземцах, и привлекала Гогена. Среди них он в полной мере ощущал себя свободным человеком. А после знакомства с Техааманой у Гогена началась одна из самых светлых полос в жизни. Она готовила вкусную еду, решала все его бытовые проблемы. Они вместе купались, загорали. Она не докучала ему. А он писал. Молодая таитянка была своего рода «адреналином», который вдохновлял художника.

Одну из картин — «Девушка с веером» — Гоген посвятил своей таитянской музе. Когда он предложил сделать ее портрет, то просил быть естественной, такой, какой она бывает в повседневности. Однако девушка специально нарядилась в свое лучшее платье, взяла в руки веер и с торжественным, остановившимся взглядом стала ему позировать. В результате художник запечатлел Техааману неестественно серьезной и, что называется, «при полном параде». Как позже выяснилось, у девушки была не одна, а две матери. Оказалось, что у нее есть приемные родители и она может жить в любой из двух семей. Вот такие обычаи царили на Таити, где были размыты практически все условности и все жили при царящих там простых естественных нравах. Гогена привлекала эта бесхитростная культура, он буквально слился с ней, являясь перуанцем по своему происхождению и, возможно, подспудно стремясь к этому.

П. Гоген. Девушка с веером. 1902. Музей Фолькванг, Эссен

Когда он впервые приехал на Таити, то думал, что в порту его встретят таитянки. Однако с огорчением увидев, что прибыл в Папеэте, обычный городок с неоштукатуренными домами, многочисленными облезлыми лавками и таитянами, одетыми по-европейски, вскоре воспрянул духом. Благодаря тому что при нем было письмо, в котором его рекомендовали как человека, представляющего Францию в Полинезии, хотя особых полномочий не было, скоро оживился, потому что оно вызвало определенный пиетет, почтение со стороны местной администрации и «бомонда». Гоген стал вхож во все высшие круги и богатые дома Папеэте.

Когда художник ехал на Таити, то думал, что начнет там писать портреты важных горожан и на полученные деньги будет роскошествовать. Но неуживчивость характера, независимость и неспособность писать реалистично сыграли с ним злую шутку. На первом же портрете, заказанном ему одним уважаемым горожанином, Гоген изобразил его жену с красным носом. Заказчик возмутился, правда, деньги заплатил, но картину спрятал. Однако перед этим ее успели увидеть многие горожане и решили, что он никакой не художник, никто у него картины заказывать не будет. Так что план разбогатеть таким способом не сработал.

И тогда Гоген решил поехать в глубь острова и там построить себе хижину. Он мечтал о тихой мастерской, где будет блаженствовать под пальмами и слушать песни диковинных птиц. Так, если помыслить, каждый из нас хотел бы пожить в каком-то близком к идеальному месте, описанном Лермонтовым:

«Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел».

Если не дуб, то хотя бы пальма склонялась и шелестела. Если у Лермонтова темный дуб, то у Гогена — темная пальма. Лермонтов не видел всех этих красот, а Гогену довелось познакомиться с половиной мира, поэтому он мог себе представлять такой рай. И в соответствии со своими планами забрался в глубь острова и на одном из участков, который ему удалось кое-как выбить, договорившись с местным племенем, построил себе дом — с глинобитным полом, из бамбука с пальмовыми листьями. Получилось очень удобное жилище. Между прочим, европейцы, возводившие дома из кирпича с железными крышами, задыхались в них от жары. А маорийцы, учитывая местный климат, строили простые функциональные жилища — легкие, проветриваемые, где даже под полом продувалось пространство. Был интересный случай, когда один из местных богатеев построил себе двухэтажный кирпичный дом, но жить остался в хижине под пальмовыми листьями.