Импрессионисты. Игра света и цвета

В своей новой мастерской, где его никто не беспокоил, Гоген начал создавать целую серию полотен. Он писал свободно, быстро, вдохновенно. Готовился к выставке в Париже. Постоянно обменивался письмами с торговцами своих картин. Однако ответов приходилось ждать долго, потому что пароход шел от Парижа месяц. Месяц идет туда, месяц обратно, и если учесть, что Гоген всякий раз писал письма с просьбой выслать ему деньги за проданные картины, если они, конечно, были проданы, то два месяца художник пребывал в напряжении. Чаще всего ему отвечали, что покупателей не нашлось.

А если полотна даже и продавались, то деньги могли и не дойти до адресата. Так, один его приятель, Шарль Морис, человек широкой души, продав его полотна за 800 франков, элементарно их пропил. Расстояние и время влияют на поведение некоторых людей не лучшим образом. Но были и ответственные друзья, которые отслеживали его материальные дела, реализацию его картин. Так или иначе, мастер был то с деньгами, то на мели. А то обстоятельство, что его кошелек чаще был пуст, чем полон, объяснялось тем, что он довольно быстро расставался со своими капиталами.

Гурман Гоген питался только европейской пищей, которая доставлялась на Таити на кораблях из-за тридевяти земель и поэтому стоила больших денег. В его меню входили консервы, сыры, вина. К примеру, у его хижины всегда стояла полной 200-литровая бочка вина. Пил горячительное не один, а вместе с маорийцами, приходившими к нему как на водопой. Эти подробности интересны постольку, поскольку позволяют получить представление о том, как жил гений. Как дышал, так и творил. На своих таитянских полотнах он воссоздал необыкновенную полифонию красок, передав ту удивительную свободу и удивительную непринужденность, которая была чужда европейцам. Поэтому, когда состоялась первая выставка после его возвращения в Париж, художник искренне надеялся, что наконец-таки получит признание. Но его встретило полное равнодушие и неприятие публики.

А чему он удивлялся? Любое новаторство наталкивается естественным образом на противодействие. Не может общество, будучи воспитанным на определенных традициях, на привычных вкусу консервативных культурных императивах, сразу изменить себе. Как можно сдвинуть в одно мгновение огромную инертную массу? Естественно, это невозможно. То, что происходило на выставке его картин, было весьма объективно. И не могло быть по-иному. Людям, привыкшим к классической живописи, нужно некоторое время, чтобы прочувствовать, проникнуться и понять новое направление — с раздольем, свободой, непринужденностью, яркими пятнами, которое представил Гоген… Для зрителей того времени его картины стали настоящим культурным шоком.

С одной стороны, мы жалеем Гогена, сочувствуем ему, но с другой должны понимать, что принять его работы тогда было объективно невозможно. Как если сейчас возникнет что-то новое, о чем мы не имеем представления, нам понадобится время, чтобы его переварить. Как говорил один из философов, любую свежую мысль нужно покрутить в своей голове, прежде чем ты адаптируешься к ней. Оказывается, есть не только физиологический иммунитет, призванный защитить организм от вторжения бактерий и вирусов, но и психологический иммунитет. Вообще конструкция человека — это сложно органически выстроенная и сцепленная внутренняя структура. То, что является сущностью нашей личности. Наша личность — сумма его представлений о мире, сумма его привычек, сумма его каких-то констант. И это не может в мгновение ока взять и разрушиться. Если эта конструкция распадается, то личность перестает существовать.

Поэтому если новое входит в нашу жизнь, то постепенно. Можно даже сравнить этот явление с системой пазлов. Наша психологическая «конструкция» — это система пазлов. Все сцеплено, все находится в прямой ответной зависимости. Поэтому не надо ругать никакое «упертое» в своих убеждениях общество, потому что оно по своей природе ценно своей консервативностью, поэтому его нельзя сдвинуть с места в одно мгновение. Естественно, когда состоялась первая выставка Гогена в Париже, ее встретили с непониманием. Гогену удалось продать картин всего на несколько сотен франков. Более того, он был даже вынужден купить сам свою работу на аукционе, поставив в зал подставных людей. Вот такой произошел случай.