Импровиз. Надежда менестреля

Оставалось ждать и молиться Вседержителю вместе со всеми святыми. Против течения не выгребешь. На небо на взлетишь. При жизни, по крайней мере. Будь что будет. Пока что он сделал всё, что мог для своего спасения, возможно, придётся ещё потрудиться, но для начала должны измениться обстоятельства.

Время шло. Течение влекло добычу к пасти водопада.

От нечего делать Ланс пытался прикинуть, которая стража наступает сейчас? На широте Трагеры приливная волна останавливается приблизительно в конце второй стражи начинается отлив. Если рассуждать логически, то в это время водоворот должен на время успокоиться. Возможно, тогда у Ланса окажется под рукой краплёная карта, которая дасть возможность добраться до ближайшего острова…

Мимо, ругаясь на чём свет стоит, проплыли айа-багаанцы. Менестрель узнал много нового о себе и своих предках. Ещё десять лет назад, получив подобные оскорблении, он бы погнался за плотикам вплавь, чтобы покарать наглецов. Сейчас он рассмеялся и громко пожелал, чтобы хрупкое сооружение, за которое они цеплялись, наполовину свисая в воду, рассыпалось раньше, чем столкнутся со скалами. И поинтересовался — как там их похмелье и хватит ли океана, чтобы утолить жажду после злоупотребления вином? В ответ услыхал, что является похотливым бледнокожим скопцом, совокупляющимся с ослами. Невольно подивился прихотливости воображения моряков, хотя и раньше знал об изысканности и цветистости речи уроженцев южных островов. Так соединить несовместимое! Приветливо улыбаясь, помахал им вслед рукой, а потом состроил пальцами непонятный знак, похожий на те, которые входу у тер-веризцев. Пусть думают, что музыкант насылает на них проклятие. Раз его считали на фелуке учеником Нор-Лисса, то поверят. Пусть в последнеи мгновения жизни они думают не о прощении Вседержителя, а о той каверзе, которую для них заготовил маг альт Грегор.

Всё-таки Ланс хвалил самого себя, что выбрал бочку, а не кусок рея, скажем. Прихотью судьбы — хотя любой учёный, будь то безумный алхимик Прозеро или советник по науке при Браккарском престоле пран Нор-Лисс тер Крон из Дома Чёрной Мурены, поразмыслив, обоснует правильность решения с точки зрения выдуманных им самим мудрёных законов природы. Ну, из той же песни, что бочки лучше катить, а сундуки…

Прошло ещё немного времени, и отдалённые грохот и треск, раскатившиеся над морем, убедительно доказал — «Бархатная роза» встретилась со скалами. Менестрель завертел головой, но кроме мелькающих над волнами цветастых платков айа-багаанских моряков и возвышающихся тёмных скалистых громад ничего не увидел. Скорость течения нарастала. Ланс понял, что близок к водовороту, как никогда раньше. Лучше бы, конечно, и не приближаться к нему, но, как говорится, чему быть, тому не миновать. Как всегда, в мгновения опасности, разум его стал холодным и ясным. Альт Грегор не раз говорил, что дожил до своих лет исключительно благодаря этому свойству. В то время, как другие праны в бою теряли головы от азарта, запаха пороха и крови, он сохранял спокойствие, видел, что происходит по сторонам, а потому и успевал отразить коварные удары или увернуться от неожиданного нападения. Он редко лез на рожон. Ну, только тогда, когда считал, что это необходимо для победы. Поэтому очень многие его знакомые погибли, а он ещё топчет землю. Вернее, бултыхается в водовороте у островов Святого Игга. Другое дело дуэли. Там знаменитый менестрель играл, позировал, красовался пред зрителями, даже если ими оказывались всего лишь пара секундантов. Несколько раз он поплатился за это, получив серьёзные раны. Увлёкся, смотрел больше на себя со стороны — достаточно ли красиво выглядит, а не на противника. Глупо, бесцельно. Ланс боролся с привычкой, как мог, но получалось не всегда успешно. Пран Жерон, кондотьер из Роты Стальных Котов, как-то пояснил ему, что люди делятся на две почти равные части — одним при опасности кровь бросается в голову, у других — отливает. Поэтому первые склонны к горячности и необдуманным поступкам, вторые же холодны и расчётливы. При этом совершенно не обязательно, что хладнокровный в бою будет так же хладнокровен, если его обидит близкий человек или откажет в любви женщина. Тут ему может сорвать голову…

От размышлений его отвлекли появившиеся справа скалы. Словно зубы огромного хищника — левиафана или дракона — торчали они из мутной, покрытой клочьями пены воды. Мокрые и чёрные. Поблескивающие в несмелых солнечных лучах, которые начали проглядывать сквозь прорехи в плотных, клубящихся в вышине облаках. На раздвоенной вершине одной из них застряла, зацепившись оборванными вантами, грот-мачта фелуки. Вернее, то, что от неё осталось. «Бархатная роза» не сумела избежать столкновения, а вот бочку с привязанным к ней менестрелем течение проносило мимо.