in1

единственными его представителями при дворе. Некоторые шуты

получали в награду богатые подарки, земли с крепостными и

даже дворянские титулы. Во Франции потомками шутов были

дворяне Бонвалле и Нуайе, а также знаменитый

естествоиспытатель Жорж Бюффон — все эти фамилии

происходят от французских названий шутов.

Впрочем, удачливых "буффонов" было мало, и в истории их

имена наперечет. Чаще шуты выделялись не остроумием, а

физическим уродством — например, были карликами или

горбунами. В эпоху расцвета абсолютизма их при каждом

европейском дворе было десятки, а то и сотни. Они не только

украшали королевские праздники, но и исполняли важные

поручения, а малый рост делал их удачливыми шпионами.

Любимым шутом английского короля Карла I был карлик

Джеффри Хадсон. Впервые он предстал перед монархом в 1627

году "запеченным" в пирог, который был подан к столу на

дворцовом празднике. В то время ему было 8 лет, а рост его

составлял 14 дюймов, или чуть больше 35 см. Позже Хадсон

вырос до 70 сантиметров и отличался воинственным нравом.

Однажды какой-то придворный чересчур грубо издевался

над его ростом — Хадсон вызвал его на дуэль и уложил первым

же выстрелом. В другой раз обидчиком выступил индюк,

укравший обед лилипута. Хадсон вызвал на дуэль и эту птицу,

хотя индюк был крупнее его и на несколько фунтов тяжелее.

Королевский любимец одержал славную победу над индюком, а

затем пообедал им в компании приятелей. После казни короля

Карла преданный

Хадсон последовал за его вдовой в изгнание, но после

Реставрации попал за свои проделки в Тауэр и умер там в 1682

году. Вальтер Скотт сделал его одним из героев своего романа

"Певерил Пик".

При французском дворе также процветали многие шуты,

среди которых был и Шико, прославленный Дюма-отцом. Однако

куда более знаменит был Трибуле, шут Франциска I.

Как-то, когда король удивился, куда деваются собираемые

налоги, шут взял ледышку и попросил придворных передать ее

королю. Пройдя через множество рук, ледышка растаяла и дошла

до короля совсем маленькой. Судьба Трибуле была печальной:

развратный король совратил юную дочь шута и тот умер от горя.

Трибуле послужил прототипом главного героя оперы Верди

"Риголетто".

У герцога Лотарингии Станислава Лещинского служил

карлик Николя Ферри, прозванный Деткой. Он был необычайно

уродлив и вдобавок слабоумен, однако господин нежно любил

его. Когда в 1764 году Ферри умер в возрасте 23 лет, герцог

приказал похоронить его в великолепной гробнице. Екатерина

Медичи держала при французском дворе восемьдесят карликов,

которые жили в Лувре и постоянно шныряли под ногами.

Не обходились без шутов и служители церкви — например,

папа Лев X, или кардинал Вители, гостей которого во время

обедов обслуживали 34 шута-карлика, выряженных в богатые

платья.

Шутовство в России

На Руси шуты проделали ту же эволюцию, что и в Европе.

При княжеских дворах гостили или постоянно жили скоморохи,

гудошники, потешники. Позже церковь осудила их искусство как

"бесовскую забаву", а русские цари стали по западной моде

заводить у себя карликов и арапов.

Правда, было и кое-что на Западе невиданное — юродивые и

всяческие "божьи люди", которых хватало при любом царе

задолго до Распутина. "Юроды" позволяли себе самые дерзкие

шутки, но цари все терпели, это ведь был глас даже не народа, а

самого бога. Конечно, при дворе обитали не подлинные

юродивые и святые, а, так сказать, шуты с религиозным уклоном.

При Петре богомольная тишь в царских покоях опять сменилась

разгульным весельем. Сначала роль шутов играли любители —

наподобие "всепьянейшего патриарха" Никиты Зотова. Потом их

место заняли профессионалы, главным образом из иностранцев.

Одним из самых известных российских шутов был Ян

д'Акоста, или Лакоста. Он родился в Голландии, в семье еврея,

бежавшего из Португалии от преследований инквизиции. Акоста,

в отличие от многих шутов, не имел физических уродств, зато

обладал хитростью, остроумием и веселым нравом, к тому же

умел говорить почти на всех европейских языках. Эти таланты,

однако, не помогли ему преуспеть в бизнесе — Акоста наделал

долгов и бежал в Петербург, заняв место придворного шута у

царя Петра.

Некоторые шутки Акосты дошли до наших дней. Перед

отъездом в Россию кто-то спросил его: "Твои дед и отец погибли

в море. Как же ты не боишься садиться на корабль?" Акоста в

ответ спросил: "А как ты не боишься каждый день ложиться в

постель, раз в ней умерли твои отец и дед?" В другой раз Акоста

рассердил чем-то Меншикова, и тот пригрозил его убить. Шут

нажаловался царю, и царь обещал повесить самого Меншикова,

если он поднимет руку на Акосту. "Ах, государь! — воскликнул

шут. — Нельзя ли для моего спокойствия повесить его до моей

смерти?" Когда Акосту спросили, зачем он женился на

придворной карлице, он сказал: раз женитьба — зло, то я хотел

выбрать из всех зол меньшее.

Петр очень любил беседовать с Акостой. За усердную

службу царь пожаловал шуту титул "самоедского короля" и

необитаемый остров Соммера в Финском заливе. Когда к дочери

шута начал приставать придворный лекарь Лесток, Петр

заступился за Акосту и сослал донжуана-медика в Казань. Акоста