Инфернальный феминизм

Девушка растет в великосветской среде в Фонтенбло и играет в слегка гомоэротические игры с соседской дочерью Эмелиной. Между ними возникают крепкие узы, и мать Софи, узнав о возможном предосудительном характере их дружбы, пытается разлучить девочек. Тогда с Софи случается истерический припадок, и, пока он длится, она жалуется на какой-то смех, от которого ей больно: рассказчик явно намекает на то, что девочка одержима бесом[1532]. Подобные приступы периодически происходят с Софи и позже, и здесь можно отметить, что демоническая графиня Гамиани из новеллы де Мюссе тоже демонстрировала истерические черты, не говоря, конечно же, о сатанистках из «Бездны» Гюисманса[1533]. Можно с уверенностью сказать, что Мендес, сближая истерию с бесноватостью, делал это с явной оглядкой на работы врачей круга Шарко, опубликованные всего за несколько лет до «Мефистофелы»[1534].

Когда обе девочки принимают свое первое причастие, Софи снова слышит странный звук и у алтаря обнимает подругу и целует ее в губы. Становится понятно, что ее наклонности являются бунтом против Бога, которого она оскорбляет в том самом месте, где ему положено поклоняться[1535] [1536]. Позже Софи выходит замуж за брата своей подруги, барона, но в первую брачную ночь не подпускает его к себе. Потом он насилует ее. Это доводит Софи до крайности, она идет в комнату Эмелины и видит ее лежащей на постели, обнаженной. Тогда она наконец осознает по-настоящему свои сексуальные предпочтения. Софи целует свою спящую подругу в грудь, но ее застает с поличным муж и жестоко избивает. Девушки убегают из дома и проводят неделю в домике на острове посреди Сены. Там Софи соблазняет подругу, но не может довести ее до оргазма, потому что сама еще очень неопытна в сексе. От этой неудачи с ней снова приключается истерический припадок. Эмелина оставляет ее, и Софи знакомится с проституткой Магало. Они становятся любовницами, и Магало дает своей подруге новое имя — Софор. Вскоре оказывается, что Софор беременна, но мысль о материнстве внушает ей отвращение, и, родив дочь, она немедленно сдает ее на воспитание в монастырь.

Софор, получившая огромное состояние после смерти матери, становится центром всеобщего внимания в аристократических кругах Парижа и вскоре начинает бравировать своей гомосексуальностью. Любовные приключения следуют одно за другим. Магало, отвергнутая Софор, влачит жалкую и несчастливую жизнь. В предсмертной тираде она обвиняет бывшую любовницу в том, что та втянула ее в бесовское дело. Вторая часть романа завершается описанием фантасмагорической лесбийской черной мессы, во время которой Софор соединяется с демонессой, возглавляющей исступленный обряд.

Радость плотских утех со временем меркнет, и Софор решает заново раздуть огонь своей первой любви. Она отыскивает Эмелину, чтобы снова сделать ее своей, но приходит в ужас, когда видит, как та кормит грудью младшего из четверых своих детей, и спрашивает себя: не это ли — истинная радость в жизни? И сама же возмущенно отвечает: нет. Лесбийская любовь наскучила ей до отвращения, и она пытается найти новые удовольствия в садизме и даже заводит в своем дворце камеру пыток, но все напрасно[1537]. Подавленная, потерявшая надежду Софор прекращает доказывать себе и другим, что она — выше людского стада и его нехитрых гетеросексуальных привычек и радостей. По совету врача она пытается найти новое лекарство — воссоединиться с дочерью, но снова слышит, как в ее ушах звенит знакомый смех. В ней шевелится кровосмесительное вожделение к собственному ребенку, и новый план спасения тоже терпит крах[1538]. В конце романа говорится, что Софор навсегда останется рабыней своей «атавистической судьбы» или дьяволицы-искусительницы, поселившейся в ее душе, являя собой «прискорбный пример Невроза или Бесноватости»[1539]. И только на последней странице романа читатель узнает имя дьяволицы, которая, по-видимому, жила внутри Софор (и однажды полностью с ней слилась): ее звали Мефистофела. Это имя, возможно, взято из балетного либретто Генриха Гейне «Доктор Фаустус. Танцевальная поэма» (балет поставлен в 1846‐м, текст опубликован в 1851 году), где появляется женская ипостась искусителя Мефистофеля[1540]. Если смотреть еще шире, то здесь происходит отсылка к старинной легенде о Фаусте, которая благодаря драматическим обработкам Марло и Гёте сделалась важным литературным мотивом, так что по самому названию романа Мендеса можно догадаться, что в повествовании идет речь о (дьявольском) искушении. В данном случае соблазн заключается в следовании своим сексуальным наклонностям.

Самый порочный человек в Париже, критические отклики на роман и реальный прообраз Мефистофелы