Инфернальный феминизм

Роман был принят в целом хорошо. Анри Бауэр, писавший для L’ Écho de Paris, назвал его «замыслом тонкого и обаятельного поэта, мечтой художника-мастера, проницательного и утонченного»[1556]. Он заверил читателей в том, что «фарисейство читателей-буржуа нигде не сможет придраться к морали этой прекрасной книги»[1557]. Александр Бутик из символистского журнала La Plume начал свой обзор с того, что назвал Мендеса «одним из первых писателей нашего времени», а потом похвалил «Мефистофелу» как его «главное произведение в прозаическом жанре»[1558]. Бутику, похоже, очень понравилась Софор в качестве «нарушительницы законов жизни, божественных законов или законов природы», а еще его восхитило, как, «чтобы изумить наши глаза, усладить наши уши, он [Мендес] дал своему романтизму великолепным потоком излиться на бесноватые страницы, служа богохульную мессу во славу мужественной любви»[1559].

Как уже упоминалось, «Мефистофела» очень хорошо продавалась и сделалась чем-то вроде культового романа и знакового декадентского текста. Например, в «Зеленой гвоздике» (1894) — опубликованном анонимно сатирическом roman à clef («роман с ключом») Роберта Хиченса (1864–1950), — этот текст символизирует морализаторскую нетерпимость: старый генерал, поспорив с лордом Реджи (чей портрет списан с лорда Альфреда Дугласа), забирает у него эту книгу и сжигает[1560]. Если верить Джанетт Фостер, «Мефистофела» переиздавалась около полудюжины раз по-французски и по-английски между 1890 и 1910 годами. Барбара Грир утверждала, что с 1892 по 1899 год роман выходил в США по меньшей мере четыре раза, и высказывала предположение, что, вероятно, книга печаталась по-английски в Париже, а потом ее незаконно переправляли в Америку. Нам же не удалось найти ни одного английского перевода ни в одном библиотечном каталоге, и есть некоторые сомнения, что эти переводы вообще существовали[1561]. Впоследствии роман был забыт и не переиздавался до 1993 года, когда было выпущено новое французское издание.

Вскоре после выхода первого издания романа произошел скандал, вызванный спорами о том, кто мог послужить реальным прототипом Софор. Уже в наши дни исследователь Майкл Р. Финн предположил, что имя Софор д’ Эрмеленж могло в шутку отсылать к имени непорочной героини Рашильд — Эрмионы де Массианж из «Минетт» (1889). Однако в ту пору Жан Лоррен заявил, будто портрет Софор списан с самой Рашильд — возможно, в отместку за то, что та отвергла Мендеса, пытавшегося соблазнить ее[1562]. В другой публикации Лоррен намекал на связь между образом Софор и еще одной дамой, и этот намек уже возымел серьезные последствия. В декабре 1891 года L’ Écho de Paris напечатала статью Лоррена о юности некой Матильды де Морни (1863–1944), больше известной как Мисси, которую он назвал «Мизи, ставшей недавно Мефистофелой Мендеса». По словам Лоррена, эта изуверка и злодейка стала причиной гибели новорожденного ребенка одной из своих подруг. За эту статью, необычайно задиристую даже для такого заправского скандалиста, как Лоррен, его привлекли к суду и оштрафовали на внушительную сумму — 3000 франков[1563].

Притом что на Мендеса явно повлияли медицинские труды, где лесбийство рассматривалось как разновидность наследственной дегенеративной болезни, сам он тоже, возможно, стал источником влияния на других. Об этом говорит Хэвлок Эллис, бегло упоминая «Мефистофелу» при обсуждении «женщин-инвертов» в работе «Исследования психологии секса: сексуальные инверты», опубликованной через семь лет после книги Мендеса[1564]. Прежде чем написать свой авторитетный труд, Эллис съездил в Париж и пробыл там три месяца, активно беседуя с французскими литераторами, которые затрагивали тему гомосексуальности в своих произведениях[1565].

Ад, гомосексуальность и сатанинская гордость: опровержение предсмертной проповеди Магало

А теперь давайте рассмотрим некоторые ключевые сцены и темы этого романа. Вначале мы ознакомимся с красноречивой тирадой Софор в защиту гомосексуальности, где заодно она признается в принятии демонизма и даже в солидарности с Сатаной. Наиболее мощно эти убеждения выражены в мысленном отказе (во внутреннем монологе) от осуждения собственного образа жизни.