Инферно

Оранжевая полоска на внутренней стене башни становилась все тоньше. Мир наливался сумраком, как сосуд — густым терпким вином. Боль не отступала, но по телу Сола разливалось холодное бешенство, заглушавшее ее. К его удивлению, чувство оказалось очень сильным, настолько, что даже вызвало покалывание на кончиках пальцев рук. Этот черный бурдюк с дерьмом просто купил его как шмат мяса на рынке! От былой отстраненности биона не осталось практически ничего; казалось, Сол завершил свое превращение. Лишь рефлекторная привычка все подсчитывать и измерять не оставляла его. И сейчас именно она говорила, что Имин стоит как-то неровно, криво, словно что-то оттягивает его бок. Одна рука прячется за складкой халата, а глаза, два жемчужных шара с черными точками посередине — неотступно следят за ним.

— Всю мою жизнь, — сказал Сол, — то время, что я помню, меня использовали как инструмент. Никто не интересовался моим мнением. Мне просто приказывали что-то сделать.

Сол встал и сделал шаг навстречу Имину. Тот не шевельнулся.

— И вот сейчас вы приходите и делаете мне заманчивое предложение.

Имин кивнул.

— Но вы предлагаете мне выбор без выбора, — сказал Сол.

Имин открыл рот.

— Вы по-прежнему поступаете со мной как с автоматом. Лишь с той разницей, что не орете на меня и не пинаете, — Сол улыбнулся. — Но от этого суть не меняется.

— Ты не понимаешь…

— Вы купили меня, — Сол с трудом удержался от крика. — Когда поняли, что я не согласен, еще в таверне, вы решили заполучить меня другим способом. Отсюда и эта сцена у бургомистра. Вы сделали все красиво, Имин. Прекрасное выступление. Только я не совсем обычный человек. Здесь-то вы немного просчитались.

Имин застыл как черное изваяние.

— Знаете, Имин, что я понял, когда только осознал себя человеком? Вы можете представить себе этот неуловимый момент перехода из состояния живой машины в состояние разумного существа, с волей и сознанием? Да, это сложно описать, а понять наверно невозможно, нужно испытать на себе. Так вот, первое, что я понял — это фактор смерти.

Имин ждал; он слушал, слушал очень внимательно.

— Смерть, — Сол щелкнул пальцем. — Небытие. Она неотвратима. И она ближе, чем кажется. Вы понимаете?

— Кажется, да.

— Я впервые ощутил, как хрупок человек. Эта оболочка, с заправленными в нас органами, с костями, что составляют наш каркас, мышцами и сухожилиями, с кровью, лимфой и прочим дерьмом — все это так легко убить. Я обладаю знаниями в области анатомии, Имин, и поэтому говорю не просто так. Любой человек может взять и умереть. Взять — щелчок пальца, — и умереть. От раны, голода, жажды, болезни. Понимаете?

Он кивнул, не смея перебивать.

— Человек боится смерти. Это нормально. Даже самый бесстрашный, самый храбрый солдат, даже смертник, когда идет на погибель, он боится. Отчаянно, инстинктивно, как животное, которое через секунду зарежут, и оно ничего с этим поделать не сможет. Страх — наша великая защита. Все это понимают. И пользуются этим.

— О чем ты? — прогудел Имин, но по лицу было понятно, что ответ ему известен.

— Вы думаете, я боюсь сеятелей? — спросил Сол. — Брошусь к вам в объятия, лишь бы вы избавили меня от них? Вы купили меня, но вам этого оказалось мало, вы решили сделать так, чтобы я сам пришел к вам, сознательно. Из страха смерти.

Что-то удержало Имина от реплики — что-то, что он прочел в глазах Сола.

— Я смерти не боюсь. Я уже умирал, — улыбнулся Сол. — И мой ответ нет.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Имин ответил. Он медленно улыбнулся, кажется чуть грустно.

— Так я и думал.

А потом из-под халата Имина показалась вторая рука. Пальцы шевельнулись, совсем чуть-чуть. Спустя долю секунды шею Сола что-то укололо, и сознание его начало меркнуть. Наверно, здоровяк использовал дротик со снотворным. Собрав остатки сил, Сол рванулся к краю камеры и прыгнул в колодец. Перед глазами мелькнуло удивленное лицо Имина и рука, не успевающая схватить его, а потом жерло колодца, стремительно приближающееся, словно он пуля, выпущенная из винтовки. Момента удара он не почувствовал — сознание отключилось раньше.

26

— Этот?

Мужчина в засаленном кафтане повертел Сола вокруг своей оси, открыл ему рот, осмотрел зубы, заглянул в одно ухо, в обрубок другого… Потом сморщился, ухватившись за бок, и очень осторожно навалился на трость из дорогого белого дерева, единственную красивую вещь во всем его гардеробе. Мужчина выглядел очень уставшим, словно страдал бессонницей, и больным, словно мучился желчью. Еще раз смерив Сола мрачным взглядом, он выдавил:

— А не кажется ли вам, господин хороший, что цена слишком дороговата?

— Не хочешь, не бери! — злобно хмыкнул другой мужчина, парень по имени Малик, чистенький и здоровый, в противоположность первому. — Делов-то. Пойдем.

Он грубо схватил Сола за ворот рубахи. Ветхая ткань треснула. Сол автоматически развернулся и затопал следом. Они — хозяин и его вещь — дошли уже до выхода из кабинета больного мужчины, когда тот сказал:

— Ладно, черт с вами! Беру.

Малик круто развернулся на каблуках и просиял:

— Отлично, мастер Джаспер. Я знал, что вы человек умный.