Инодин - В тени сгоревшего кипариса

Итальянская артиллерия перенесла огонь в глубину греческой обороны, снаряды стали рваться позади укрытых за склоном холма танков первой роты — Барышев удачно выбрал позицию. В бинокль видно, как расчёты противотанковых пушек выкатывают свои небольшие орудия на позиции из укрытий. Торопятся — танки итальянцев прибавили хода. По идущей за ними пехоте открыли огонь миномёты. Разрыв миномётной мины не похож на снарядный, он почти не подбрасывает в воздух землю. Итальянские пехотинцы начали приседать на ходу и кланяться, расстояние между ними и танками быстро увеличивается. Это хорошо.

Дернулся и остановился один наступающий танк, за ним – второй. Того и гляди, греки остановят атаку и без помощи добровольцев. Итальянцы с коротких остановок буквально засыпают позиции ПТО снарядиками своих мелких пушек, то в одном, то в другом расчёте падают убитые и раненые бойцы.

— Товарищ капитан, смотрите! — в голосе Федьки уже нет той уверенности, с которой он вещал ещё минуту назад.

За первой линией наступающих танков начала разворачиваться из колонн вторая.

– Это что за уроды на фланге?

– Подъедут поближе, Федя, посмотрим. Немного на наши похожи, да?

Вторая волна танков отличаются от первой — в ней танки разных видов, хоть маленьких и в ней больше половины, два десятка машин намного крупнее, а идущая на правом фланге пятёрка странных, вроде как с задранным задом, танков, не уступает габаритами двадцать восьмым. По наступающим открыла огонь полевая артиллерия греков, итальянская пехота потерялась среди столбов поднятой взрывами земли, но танки продолжают накатываться на греческие позиции, их в самом деле больше ста.

Первая волна итальянских танков не врывается — вползает на позиции греков. Добрая половина не добралась до цели, но и уцелевших хватает — маленькие машины разворачивают башни и начинают заливать окопы свинцом. Добротная немецкая оптика услужливо показывает, как одна за другой падают фигурки в смешных, похожих на колокольчики шинелях.

— Товарищ капитан?! — Баданов, забыв о субординации, вцепился в рукав командирского комбинезона.

— Команды не было,— не разжимая зубов рычит Михаил, — Займи своё место, товарищ боец.

Греки не собираются ни складывать руки, ни поднимать их — о броню вражеских машин разбиваются бутылки с горючей смесью, под гусеницы летят гранаты. Иногда пехотинцам удаётся взобраться на танк, и они колотят камнями по стволам пушек и пулемётов, стреляют из револьверов в смотровые щели и стёкла оптических приборов.

Когда кажется, что они, пусть и с чудовищными потерями, всё-таки отобьются, накатывает вторая волна танков, гоня перед собой цепь итальянских пехотинцев. В окопах закипают рукопашные схватки, поле зрения всё сильнее застилает дым от горящих танков.

В наушниках хруст и шум, сквозь которые пробивается барышевское:

— Заводи!

Ротный дублирует команду подчинённым.

Сквозь клубы дыма выкатываются до этого дня не встречавшиеся, округлые силуэты. Строй врага ломается, итальянцы ускоряются, хотят быстрее добраться до позиций греческой артиллерии. В окопах всё ещё кто-то дерётся, но видимость никакая, беглый взгляд ничего не различает. Внимание приковано к прорвавшимся танкам. Их вдвое больше, чем осталось в их героическом батальоне.

Фунтиков несколько раз глубоко вдыхает, чтобы успокоиться — в бою нужна холодная голова, командиру — особенно.

Один из больших танков на правом фланге вдруг задымил выхлопом, дёрнулся и встал — попали? Нет, сломался, скотина! И в этот момент на Михаила накатывает понимание — складываются вместе долгие остановки для стрельбы, дёрганье, разваленный строй и ломающиеся танки.

— Я Фунтиков! — плевать на правила радиообмена, надо успеть, — Они ни хрена не умеют! Не успели технику освоить!

И себе под нос:

— Но пассаран, суки, сейчас я вас убивать буду!

Михаил знал за собой такую черту — когда дело доходит до боя, эмоции выгорают, уходят в сторону. Не чуждый отвлечённых рассуждений, в драке Фунтиков превращается в подобие агрегата, который смотрит, рассчитывает вероятности и отдаёт команды.

Вот машины врага появились на гребне противоположного холма, перевалили его и начали спускаться по довольно крутому склону. До них метров пятьсот, но уж больно удобное положение — не часто удаётся пострелять танкам противника в верхнюю броню. А ответить итальянцы смогут, только спустившись вниз — на склоне не позволит стрелять недостаточный угол возвышения орудий. Команды комбата нет, но Барышеву с его позиции может быть видно не всё, шанс поймать врага со спущенными штанами упускать нельзя. Вот вниз покатились последние итальянские коробочки, пора!

— Первая, всем! — и, выждав пару ударов сердца, — Атака! Бить с гребня!

И по внутренней связи:

— Огонь! Фёдор, бронебойными заряжать!