Инодин - В тени сгоревшего кипариса

Выпущенный с пятидесяти метров снаряд легко проломил башенку подбитого итальянца – а нечего было выглядывать нас там, где нас нет. Теперь проскочить, прикрываясь корпусом подбитой машины, и пощупать на прочность обширную корму последнего макаронника.

— Вперёд!

Но раньше, чем Белоконь успевает сдвинуть танк с места, средний противник, которого Фунтиков уже не считает угрозой, резко разворачивается на месте и стреляет из пушки, установленной в лобовом листе корпуса. Вспышка разрыва, удар, грохот и дым в боевом отделении, рывок и лязг гусениц – Севрюк спрятался за корпусом подбитой машины. Стук затвора – Баданов делает своё дело. Башня разворачивается и снаряд влетает в бок итальянскому танку – в большой блок горизонтальных полос. Итальянец замирает.

Куда нам влепили? И где третий фашист?

Третий фашист нашёлся сразу — замер на склоне холма, наводя на танк Фунтикова оба своих орудия. Михаил заглянул в жерло большой пушки, уставившейся прямо на него.

— Сейчас оттуда вылетит птичка! — успела промелькнуть дурацкая мысль, и в этот момент противник скрылся в облаке взрыва. Осколочно-фугасный снаряд, выпущенный одной из самоходок, сбил итальянцу прицел и спас от гибели экипаж Фунтикова. Во вражеский танк прилетело ещё несколько фугасок — тяжёлый фашист оказался единственным танком, выбравшимся под огонь самоходчиков.

— Поживём, значит, — прошептал Михаил, сдвигая шлем на затылок.

— Товарищ капитан — Венька… Убили Веньку, товарищ капитан!

Они победили. Опять победили. Потрепанным батальоном одолели танковую дивизию. Греки, конечно, молодцы, зубами держались за землю, как всегда, на броню с лопатами кидались, но как ни крути, две трети итальянских танков угробили его парни.

Правда, и батальона как такового, считай, не осталось. Девять своих танков да два трофейных, причём один и танком-то назвать язык не поворачивается, так, давилка для пулемётов. В людях потери меньше, и это хорошо, технику жаль, но бойцы дороже, опытные, обстрелянные — золотой запас Красной Армии.

Вчера они на последних снарядах и патронах гнали от греческих окопов стремительных берсальеров, и Барышев сорвался — увлёкся добиванием, перестал смотреть по сторонам. Теперь утюжит спиной госпитальные простынки, вылитый Щорс из песни: голова обвязана, кровь на рукаве. Нарвались на противотанковую батарею, потеряли четыре танка. Самоходчики за три залпа смешали невеликие пушечки с грязью, но дальше танки уже не пошли, Фунтиков, умница, принял командование и занял оборону. Им тогда было не до атаки итальянской полевой артиллерии, не горсткой танков переть на сотни стволов калибром от семидесяти пяти миллиметров. Сорвали макаронникам наступление, и ладно. Апеннинский «Кентавр» опять отбросил копыта. Второй раз за полгода.

Поле боя осталось за греческой армией, так что сколько-нибудь танков удастся ввести в строй, и в трофеях стоит поковыряться. Тыловики уже снимают с подбитых французов снаряды. Патронов к пулемётам французского образца у греков хватает.

Голова кружится — подполковник потерял много крови. Мысли путаются, плывут, командир засыпает. Губы на бледном лице шевелятся — Барышев опять командует своими орлами.

Глава 7. Перерыв.

Работа разведчика часто напоминает историю пяти индийских слепцов из старинной притчи, ощупавших один и тот же встреченный ими объект. За одним исключением: слепые не смогли сложить змею, веер, столбы, бочку и верёвку в реального слона, которого трогали за хобот, ухо, ноги, брюхо и хвост, а разведчик обязан сложить из разрозненных обрывочных кусков информации правильную картину. Иначе он занимается не своим делом.

Югославия мечется, пытаясь определить своё место в сошедшей с ума, залитой кровью Европе. В стране, похожей на лоскутное одеяло, общего мнения на этот счёт нет. Слишком разного хотят составляющие её народы и народики. У власти сейчас правительство, готовое, пожалуй, и замуж выйти, если из Берлина позовут. На последних переговорах даже выпрашивали свадебный подарок — чтобы никому не обидно было, клянчили кусок Греции, очень уж им нравятся Салоники. Но этот лакомый кусочек Муссолини числит практически своим. К тому же болгары у Гитлера его первыми попросили. Пролетели югославы. Но в Югославии и кроме правительства силы имеются. Много. Вот и сидят у заваленного материалами стола два немолодых, уставших человека, пытаются сложить югославского слона, однако кусочков у них в мозаике намного больше, чем у слепых индусов.

Серебряная ложечка аккуратно, не касаясь стекла, размешивает в стакане чай — густой, красно-коричневый. Хозяин кабинета следит за своим советником и крохотными глотками вливает в себя дегтярного цвета кофе. Чашечка мала, глотки невелики, а дно показал второй за сегодня кофейник. Что же, хороший кофе в малых дозах полезен в любых количествах — если спать некогда, а организм требуется взбодрить.