Инодин - В тени сгоревшего кипариса

К каменным заборам, окружающим деревенские поля группами выбегают оставшиеся в деревне жители — старики, женщины в тёмных платках, подростки. На вершину холма поднялась одна из них, сбросила на землю хлюпнувший бурдюк, лязгнувшую сумку и принялась сноровисто заряжать трофейную итальянскую винтовку.

К деревне подлетает одиночный немецкий разведчик, но на него откуда-то падает шестёрка греческих истребителей — Журба не знает, как называются, видит только, что крыло одно и колёса не убираются. Немец уворачивается от атаки первой тройки, но вторая расстреливает его в упор — разведчик разваливается раньше, чем падает на землю. К обломкам едет на мотоцикле командир отделения, возвращается со снаряженными лентами к пулемёту.

— На, пригодится.

Металлическая лента лязгает о камни.

— Хотел пулемёт прихватить, а он на кочергу согнулся.

Борис выворачивает ручку газа, мотоцикл скатывается с холма и исчезает за домами.

На гребень дальнего холма выезжает немецкий мотоцикл, притормаживает, но не останавливается, а снова разгоняется и исчезает из виду раньше, чем его успевают обстрелять. Через несколько минут в воздухе повисает шелест подлетающих мин. Они взрываются на деревенских улочках и во дворах, разбрасывая по сторонам жадные до крови осколки. Калибр миномётов невелик, палят немцы наугад, вреда обстрел не приносит, но давит на мозги, заставляет втягивать голову в плечи. С севера слышен лязг гусениц и звук моторов, затем на гребне холма показываются четыре небольших угловатых танка и редкая цепь пехоты — человек сорок. Чуть позже наверх выбирается пара бронетранспортёров, чем-то напоминающих формой носа старый, с царских ещё времён, колун, лежавший у Николая под навесом для поленницы.

Немцы начинают спускаться к деревне, когда их накрывает серия разрывов — у батальонных самоходок калибр не игрушечный, пехоту сдувает со склона, один из танков разворачивает близким разрывом. Он сползает по инерции ещё на несколько метров и останавливается. Второй танк и один из транспортёров расстреливают экипажи бронемашин — за разрывами тяжёлых снарядов немцы даже не замечают, откуда по ним бьют. Греки открывают беспорядочную, но довольно точную стрельбу, видно, как падают убегающие немецкие пехотинцы. Уцелевшая бронетехника, огрызаясь пулемётными очередями, уползает из зоны видимости.

У всех воевавших командиров мозги работают одинаково, по крайней мере, похоже. В этом добровольцы убеждаются на практике.

Узнав о стычке разведчиков, Барышев тут же отдаёт команду, и рота Фунтикова уходит вправо, обходя селение против часовой стрелки, прямо по целине, развернувшись на всякий случай в линию взводных колонн. Управление, артиллеристы, зенитчики и тыл движутся к деревне, а Котовский увеличивает скорость и принимает влево, на случай если противник попытается прорваться мимо реки.

— Слева!

Михаил и сам видит, как в борт идущего в полукилометре западнее Т-26 командира третьего взвода входит трассер бронебойного снаряда, потом ещё один. Стрелявший находится за обратным скатом холма, на гребень которого сейчас поднимается танк командира роты.

Оставшиеся три танка третьего взвода разворачиваются вправо и открывают огонь, от лобовой брони второго рикошетит очередной снаряд.

— Танки, колонна, ноль первому прямо-снизу!

— К бою! — Михаил рывком поворачивает перископ прямо.

Когда танк переваливается на обратный склон, капитан видит борта и крыши панцеров, тёмно-серых, запылённых так, что крестов почти не различить. Судя по всему, немцы точно скопировали их маневр, и роты, пошедшие в обход, столкнулись. Фунтиков понимает это за доли секунды, успевает ещё удивиться тому, сколько всякого барахла навешано на чужие машины.

— Короткая! — и сразу удар пушки. Снаряд входит немцу прямо под нижний обрез башни, и панцер взрывается. Вспышка, дым, летящие во все стороны обломки, запасные траки и катки, выломанные взрывом люки.

Пётр без команды принимает вправо, выходит немцам в тыл. По броне почти сразу лязгает снаряд.

— Небольшой, ерунда, — определяет на слух Фунтиков, а танк снова замирает по команде наводчика. В этот раз снаряд вламывается в корму немца, взрыва нет, но над вентиляционными решётками поднимается почти бесцветное на ярком солнце пламя. Из танка начинает выпрыгивать экипаж, и оба стрелка передних башен обстреливают их короткими очередями.

Поставленные в два огня немцы не теряются, успевают подбить ещё один танк третьего взвода, но сорокасемимилиметровые снаряды их броню вполне пробивают — панцер, шедший головным в немецкой колонне, утыкается мордой в откос и не подаёт признаков жизни. Немцам становится всё жарче — в бой вступили уже все Т-28 и трофейный француз. Их снаряды легко пробивают немецкую броню, когда удаётся попасть, что получается не всегда — танки противника очень грамотно маневрируют.