Иногда я лгу

Рассвет даже еще не брезжит, но я знаю этот дом и без труда ориентируюсь в темноте. Если Пол находит уединение в своем домике, то я могу скрыться в крошечном кабинетике в глубине дома. Это мое личное пространство, куда помещаются лишь небольшой стол да стул. Я сажусь и включаю лампу. Стол приобретен с рук и хранит множество тайн – некоторые из них мне известны, другие нет. В нем четыре маленьких ящичка и один большой, расплывшийся в проницательной деревянной улыбке. Я тихонько его открываю, отыскиваю белые нитяные перчатки и натягиваю их. Потом беру лист бумаги, ручку и сажусь писать.

Когда я заканчиваю, когда убеждаюсь, что написала нужные слова и хочу, чтобы их прочитали, складываю лист вчетверо и засовываю его в красный конверт. Потом принимаю душ, смываю с себя любые следы тревоги и вины и собираюсь на работу.

Сегодня я раньше обычного. В офисе еще никого нет, но в кабинетике Мадлен уже горит свет. Я снимаю пальто, небрежно швыряю на стол сумку и пытаюсь стряхнуть пелену окутавшей меня усталости. Нужно быть начеку и сосредоточиться на предстоящих задачах. Не успеваю я сесть, как с тихим скрипом открывается дверь.

– Это ты, Эмбер? Можно тебя на два слова?

Я закатываю глаза, уверенная, что в этот момент меня никто не видит. Сейчас мне это ни к чему, но я все же придаю лицу соответствующее выражение и направляюсь в небольшой кабинетик в углу, сжимая в карманах кулаки и готовясь отразить любое нападение.

Перед тем как распахнуть слегка приоткрытую дверь, негромко стучу. А вот и Мадлен, как всегда облаченная во все черное. Ссутулилась над столом и чуть ли не прилипла перекошенным от злости лицом к экрану, чтобы лучше видеть, что там написано. Мельница слухов в «Твиттере» по-прежнему работает во всю мощь, выдавая сплошным потоком дальнейшие предположения и догадки касательно ее скорого увольнения. Интересно, она читала новые комментарии с хештегом #МадленФрост, которых теперь пруд пруди?

– Погоди минутку, мне надо додумать до конца одну мысль.

Она всегда так делает – ценит только свое время и недвусмысленно дает мне это понять. Мадлен что-то печатает, но что конкретно, я увидеть не могу.

– Хорошо, что ты сегодня пораньше, – говорит она, – я как раз хотела с тобой поговорить, пока мы одни.

Я стараюсь никак не реагировать, прилагая все усилия для того, чтобы ни одна мышца лица не шевельнулась. Мадлен снимает очки, и они повисают на розовой бисерной веревочке вокруг ее могучей шеи. Я представляю, как стягиваю ее концы, и тут же изгоняю этот образ из головы.

– Хочешь присесть? – произносит Мадлен, показывая на лиловый кожаный пуф, привезенный ею из Марокко пару месяцев назад.

– Спасибо, я постою, – звучит мой ответ.

– Садись, – настаивает она, подкрепляя свою просьбу двухрядным оскалом безукоризненных зубных протезов.

Я в ответ тоже улыбаюсь и повинуюсь. Именно этим и вынуждены заниматься каждый день продюсеры – входить в эту убогую комнатенку, садиться на пуф и ждать, когда Мадлен примется их мурыжить по поводу сюжетов предстоящего эфира. Я опускаюсь на пуф, слишком низкий и совсем не удобный, и направляю все силы на сохранение равновесия. Как всегда, все дело в контроле над ситуацией, и в данный момент он явно не в моих руках.

– Ты знала о вчерашней встрече Мэтью с нашими гостями? – спрашивает она.

– Да, – отвечаю я, выдерживая ее пристальный взгляд.

Она кивает и оглядывает меня с головы до ног, будто пытаясь оценить мой наряд. Я сегодня надела еще одно новое платье, но оно явно не произвело на нее впечатления.

– Мне хочется попросить тебя об одной услуге, – наконец продолжает она, – если ты услышишь что-нибудь такое, что я, на твой взгляд, должна знать, обязательно мне сообщи.

Похоже, она забыла, что добивалась моего увольнения, или же просто считает, что мне об этом ничего не известно.

– Обязательно, – отвечаю я.

Если бы сейчас ее шею обвила ядовитая змея, я бы ей точно ничего не сказала.

– Нам надо держаться вместе, Эмбер. Они избавятся не только от меня, но и от всех, приведя на наше место совершенно новую команду, это обычная практика. Тебе тоже подыщут замену, так что не думай, что тебя это не коснется. Помни об этом, и если в следующий раз что-нибудь услышишь, приходи и все мне расскажи, договорились?

С этими словами Мадлен опять нацепляет на нос очки и принимается стучать по клавиатуре, давая понять, что аудиенция окончена. Я с трудом встаю с пуфа, выхожу из кабинета и закрываю за собой дверь.

– Все в порядке? – шепчет мне Джо, которая как раз только что пришла.

Я вновь сажусь за свой стол и, зная, что Мадлен смотрит через стеклянную дверь, отвечаю:

– Да, все хорошо.

– По твоему виду не скажешь, – возражает Джо.

– Просто я не знаю, где сейчас Пол. Он не ночевал дома.

Как только эта фраза срывается с моих губ, я тут же о ней сожалею.

– Опять Клэр? – спрашивает она.

Ее слова хлещут мне прямо в лицо, снедающий меня страх сменяется гневом, но в чертах Джо проглядывает неподдельная тревога. Не ее вина, что она так много знает о моем прошлом, я ведь сама ей обо всем рассказала.

Мне это неизвестно, и я отвечаю, надеясь, что говорю правду: