Иногда я лгу

В машине мы не особенно разговаривали. Мама без конца смотрела на меня в зеркало заднего обзора и дурацким певучим голосом задавала нам с Тэйлор глупые вопросы типа «Как прошел день?». Я как обычно в ответ сказала, что хорошо, но вот Тэйлор решила углубиться в подробности и рассказала ей о портретах, которые мы рисуем на уроках живописи. Чем меня здорово разозлила, потому что я рисую Бусю и хотела сделать сюрприз.

Оказавшись дома, я внимательно наблюдала за лицом Тэйлор, пытаясь определить ее реакцию. Первым делом в Бусином доме в глаза бросается краска. Она очень любила голубой, поэтому у нас голубая парадная дверь, голубые окна и голубой гараж. Причем все страшно облупленное, как мой нос, когда обгорит. Иногда я и сама ее понемногу отколупываю – мне нравится, как краска забивается под ногти. На окнах у нас занавески из тюля, когда-то бывшие белыми, а к дому ведет бетонная дорожка с большим пятном бензина посередине. Лицо Тэйлор совершенно не изменилось, даже когда ей пришлось вылезти с моей стороны, потому что противоположная дверца сломана и порой заедает.

Когда мы наконец зашли в дом, мама велела показать Тэйлор мою комнату, что я и сделала. Это заняло совсем немного времени, смотреть у меня особо нечего. Я сказала Тэйлор, что это Бусина спальня и что она здесь умерла. Думала, она испугается, но ошиблась. Ее лицо ничуть не изменилось. Ремонт мы не делали, так что у меня в комнате по-прежнему полосатые голубые обои в белый цветочек и голубой ковер, совершенно плоский и оттоптанный за все эти годы. Еще у меня две одинаковые кровати, шкаф и туалетный столик из одного гарнитура – темно-коричневого дерева, пахнущие полиролем. Я как будто живу в музее, только мне можно все трогать. Тэйлор сказала, что комната ей понравилась, хотя я думаю, это она просто старается быть вежливой. Она во всем такая. Она сказала, что в ее комнате ковер розовый, и мы сошлись на том, что это даже хуже голубого.

Она подошла к моим книжным полкам, и мне стало очень неловко. Я предложила спуститься вниз и посмотреть, какими вкусностями из микроволновки нас решила сегодня отравить мама, но она даже не двинулась с места, будто совсем меня не услышала. Вообще-то я не люблю, когда трогают мои вещи, но старалась сохранять спокойствие. Оказывается, Тэйлор тоже постоянно читает, прям как я. Она читала многие из моих книг и еще рассказала мне о разных других книжках, про которые я даже не слышала, но которые, судя по ее рассказам, должны быть очень классными. Когда мама позвала нас ужинать, я расстроилась, но мы продолжали говорить про книжки, и когда спускались по лестнице, и когда ели рыбные палочки с картошкой фри. Мы не остановились, даже когда мама дала нам по вазочке мороженого. Оно было полито волшебным шоколадным сиропом, который вытекает из бутылки, как самая обычная жидкость, но потом застывает, будто кровь.

После ужина мама разрешила нам посмотреть большой телевизор, но вместо этого мы поднялись ко мне и стали болтать. Когда она пришла и сообщила, что Тэйлор пора домой, мне стало грустно и я спросила, нельзя ли ей побыть у нас еще немного. Мама подняла свои невидимые брови, как же глупо это выглядело. У мамы нет таких бровей, как у меня, она выщипала их в молодости, и теперь ей приходится рисовать их карандашом, после чего она становится похожей на клоуна. Она спросила у Тэйлор, хочется ли ей остаться у нас на ночь, и та сказала что да, прежде чем я успела вставить хоть слово. Так что моя мама позвонила маме Тэйлор, и она тоже согласилась, потому что это была пятница.

У нас в доме всего три спальни, и все они заняты. В старом доме мама с папой жили вместе, но теперь у каждого из них своя комната. Мама говорит, это из-за того, что папа храпит, но я знаю – они просто друг друга больше не любят. Тэйлор спала в моей комнате на кровати дедушки – не думаю, что он был бы против.

Как только мы улеглись, вошла мама и велела нам через десять минут погасить ночники. Потом поставила на прикроватные тумбочки по пластиковому стаканчику воды, чего тоже раньше никогда не делала. Кажется, ее вдруг стало очень волновать, не чувствую ли я жажды. А перед тем как уйти, встала в дверях, улыбнулась нам и сказала очень странную вещь:

– Какие вы чудесные, прямо две горошинки в стручке.

Потом выключила верхний свет, стала закрывать дверь, но я запаниковала и попросила ее этого не делать. Тогда мама поставила под дверь Бусину подпорку в виде малиновки. Как только она спустилась вниз, я извинилась перед Тэйлор за ее странное поведение и добавила, что не знаю, почему она назвала нас «двумя горошинками в стручке». Тэйлор засмеялась и ответила, что слышала это выражение и раньше. Сказала, оно означает, что мы очень похожи. Я видела горошинки только в пластиковых пакетах в морозилке.