Иностранная литература: тайны и демоны

Третья вещь, которая тоже служит самым верным выводом отсюда: человек должен уметь сделать из своей жизни литературу, тогда жизнь переносима. Если просто существовать без каких-то литературных намеков, без литературных параллелей, если не выдумывать себе приключений, ты обречен, твоя жизнь скучна. Главные отличия Тома и Гека от окружающих в том, что они постоянно создают себе эту реальность, они ее выдумывают, хотя и попадают постоянно в тяжелые ситуации. Когда Том и Бекки заблудились в пещере, это вообще чудовищная история; помните, Бекки уже слабеет, почти никакого нет шанса спастись, но Том нашел, конечно, выход – и как же? С помощью бечевки от воздушного змея.

Почему Бекки полюбила Тома? Уж конечно не потому, что он взял на себя вину за порванную ею книгу. С ним интересно. Он всегда найдет какой-то вход, сказал бы я, даже если выход проблематичен. А почему все любят Гека, этого юного парию, этого бродягу, почему все дети города ему завидуют? Да тому, что он может спать в лесу, тому, что ему никто не судья и никто не начальник, тому, что у него есть бесценные для ребенка предметы вроде дохлой кошки. Любой нормальный человек пришел бы ужас от жизни, которой живет Гек. Но Геку она нравится. Потому что Америка – страна людей, которые сами себе хозяева, и во многих отношениях именно с этого Америка началась – вот с этого маленького бродяги, осваивающего мир.

В «Геке Финне» есть два очень забавных героя-мошенника. Один выдает себя за дофина, пропавшего сына Людовика XVII, другой – за пропавшего сына герцога Бриджуотера. Вот они иллюстрируют главную особенность героя-плута: он странствует потому, что в следующий раз за повторение трюка его могут побить. Если вы помните, представление «Королевский жираф, или Царственное совершенство» нельзя дважды показывать в одном месте, потому что на следующее представление публика приходит с тухлыми яйцами и помидорами. Кстати, надо сказать, что «Королевский жираф» – это, может быть, преддверие, начало будущего авангардного театра. Сколько длится это представление – минут пять? И в чем оно заключается? Везде по городу развешаны афиши: «ТОЛЬКО В ЗАЛЕ СУДА! ТОЛЬКО ТРИ СПЕКТАКЛЯ! ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЕ ТРАГИКИ ДЭВИД ГАРРИК МЛАДШИЙ И ЭДМУНД КИН СТАРШИЙ! (Америка – наивная страна, она не знает, что Кин и Гаррик давно умерли. – Д.Б.) Из лондонских и европейских театров в захватывающей трагедии “Королевский жираф, или Царственное совершенство”!!!» А ниже для завлекательности добавлено крупными буквами: «Женщины и дети не допускаются!» Герцогу лет тридцать, дофину – семьдесят, и семидесятилетний этот дофин выбегает на сцену совершенно голый, сверкающий как радуга, раскрашенный во все краски, и на четвереньках по сцене скачет, на чем все завершается. Это, конечно, грандиозное надувательство, но вместе с тем это очень обаятельное надувательство. Ведь мы сочувствуем Остапу Бендеру, который дурит идиотов? И Гек Финн, когда видит, как этих проходимцев, поймав и обваляв в смоле и в перьях, тащат верхом на шесте, им сострадает. Они, конечно, люди без чести и совести, но тем не менее Гек их жалеет, даже думает: «Никогда больше их злом поминать не буду. Прямо смотреть страшно было. Люди бывают очень жестоки друг к другу».

Почему эти два абсолютно циничных бродяги ему симпатичны? Почему, когда они дурят туповатых фермеров, мы фермерам не сочувствуем? Потому что, как точно сказал Илья Ильф, один из авторов бендеровской дилогии, это «край непуганых идиотов». И по Марку Твену надувательство их – это своего рода искусство, фантазерство, сочинительство, изобретение, разбой, это тоже художественная практика такая. И образ американца – изобретательного, хамоватого, свободного, иногда преступного – создал, бесспорно, Твен. Американский герой отличается от героя европейского тем, что он ни в каком отношении не рыцарь, а в гораздо большей степени авантюрист и иногда просто подонок, но подонок очень милый.