Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.)

Как во время войны с Японией, так и после ее окончания (до второго полугодия 1912 г.) положение в сфере противодействия нежелательным публикациям военных сведений в газетах и журналах не изменилось. На смену единичным и бесполезным ведомственным нормам, не имевшим механизма реализации, так и не пришли более действенные меры пресечения противоправных деяний. А использовавшиеся юридические инструменты были малоэффективными.

Остановимся на характеристике одного из них – статье 1034 (п. 5) Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. В соответствии с санкцией этой статьи обвиняемому за оглашение важных военных сведений в прессе грозило наказание в виде заключения в тюрьму на время от 2-х до 8-ми месяцев, или арест на срок не свыше 3-х месяцев, или денежное взыскание не свыше 300 руб.[492] Проанализированные нами 67 циркуляров Главного управления по делам печати МВД (о нарушениях запретов в области периодической печати) за 1906 – первую половину 1912 гг. позволяют говорить, что практика успешной реализации упомянутой статьи по делам соответствующей категории была редкой[493].

Причины столь низкой результативности в деятельности органов цензуры и правосудия следует искать в юридической, политической и психологической плоскостях. Во-первых, формулировка и. 5 ст. 1034 Уложения была пространной и не вполне понятной правоприменителю. Ее диспозитивная часть гласила: «Виновный в распространении посредством печати сведений, касающихся внешней безопасности России, или вооруженных сил ее, или сооружений, предназначенных для военной обороны страны, вопреки состоявшемуся в установленном порядке воспрещению об их оглашении, наказывается…»[494]. Какое значение законодатель придавал понятию «внешняя безопасность России»? Почему из этой категории вычленяются составные части («вооруженные силы» и «сооружения, предназначенные для военной обороны»)? Кто, когда и каким образом запрещал журналистам освещать военную и морскую сферы, остается только догадываться.

Неоднозначное толкование статьи создавало помехи в труде цензоров, прокуроров и судей уже на стадии квалификации содеянного, делая процедуру уголовно-правового преследования бесперспективной.

Во-вторых, если до подписания высочайшего Указа от 24 ноября 1905 г. от предварительной цензуры освобождались лишь правительственные органы печати и те, которые имели соответствующее разрешение министра внутренних дел, то со дня его обнародования просмотру цензоров не подлежала вся пресса, издававшаяся в городах. Следовательно, накануне и в ходе Русско-японской войны закон не разрешал цензурным учреждениям включать в орбиту своего профессионального влияния такие средства периодической печати, как «Артиллерийский журнал», «Русский инвалид» (ведомственные издания) или монархическую газету «Слово» (бесцензурное издание). С исчезновением всех юридических оснований для превентивного наблюдения за периодикой полномочия комитетов и инспекторов по делам о печати были сужены до просмотра вышедшей в свет печатной продукции и принятия экстренных контрмер.

В-третьих, с окончанием Русско-японской войны общество, уставшее от насилия, уже не нуждалось в сообщениях, напоминавших о минувшей трагедии. Активность читателей была сосредоточена на знакомстве с событиями первой русской революции. В условиях интенсивной пролетаризации народных масс и их мировоззренческой дифференциации контролю над публикациями об оборонном потенциале страны отводилась второстепенная роль. Следствием избирательного подхода цензоров стало сокращение числа судебных преследований, возбужденных против виновных в разглашении важных военных (военно-секретных) сведений.

В-четвертых, инспектора по делам о печати и чины прокурорского надзора были юристами по образованию а, значит, недостаточно компетентными в вопросах обороноспособности государства. Поэтому они не могли проводить квалифицированную экспертизу печатных статей на предмет наличия в них данных, содержащих военную и/или морскую тайну. Недостаток специальных знаний становился психологическим барьером на пути реализации личной инициативы и принятия ответственных решений по делам о правонарушениях.

Общероссийская судебная практика реализации статьи 1034 (п. 5) Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. так и не сложилась. Знакомясь с предвоенной перепиской о ходе борьбы с иностранным шпионажем в Варшавском военном округе, мы усмотрели лишь один эпизод, заслуживающий внимания. 30 мая 1914 г. Варшавский окружной суд признал редактора газеты «Варшавская мысль» В. Горвице виновным в опубликовании в№ 83 (названной газеты за этот же год) статьи под заглавием «Авиация в Варшаве». В ней заключались сведения о сформировании новой воинской части. На основании и. 5 ст. 1034⁴ подсудимому был вынесен приговор – заключение в тюрьме на срок 2 месяца[495].