Институт

Тим помотал головой.

— Я и сам не любитель, — сказал мистер Смит, — но недавно я прошёл курс по коррекции шепелявости, и выкуриваю сигаретку в качестве награды, когда удаётся контролировать себя в разговоре, особенно таком длинном и напряжённом, как у нас сейчас. Вы заметили мою шепелявость?

— Она очень слабая.

Мистер Смит кивнул, явно довольный, и закурил. Запах в прохладном утреннем воздухе казался сладким и ароматным. Запах, который будто был создан для такой табачной страны… хотя с восьмидесятых годов это не касалось Катоба-Фарм.

— Надеюсь, они, как говорится, будут держать язык за зубами. Если кто-то проболтается, последствия затронут всех пятерых. Несмотря на флэшку, которая у вас якобы есть. Не все мои… люди… верят в её существование.

Тим улыбнулся.

— Будет неразумно, если ваши… люди… захотят проверить.

— Я вас понял. Но всё же будет очень плохо, если кто-нибудь из этих детей заговорит о своих приключениях в лесах Мэна. Если вы поддерживаете связь с мистером Айлсом и мисс Симмс, вам стоит предупредить их. Или пусть Уилхолм, Бенсон и Эллис выйдут на них другим способом.

— Вы говорите о телепатии? Я бы на это не рассчитывал. Она возвращается к тому уровню, который был до того, как ваши люди похитили их. То же самое с телекинезом. — Он сказал Смиту то, что услышал от детей, но сам не до конца был в этом уверен. Одно Тим знал точно: ужасный гул больше не возвращался. — Как вы это скрыли, Смит? Мне любопытно.

— Не могу удовлетворить ваше любопытство, — ответил блондин. — Но скажу вам, что нашего внимания потребовало не только ушреждение в Мэне. В разных концах света было двадцать других Институтов и все они выведены из строя. Два из них — в странах, где послушание прививается чуть ли не с рождения — продержались около шести недель, а потом в обоих случились массовые суициды. — У него получилось «шуишиды».

«Массовые суициды или массовые убийства?» — подумал Тим. Но не собирался вдаваться в подробности. Чем скорее он избавится от этого человека, тем лучше.

— Эллис — с вашей помощью, весомой помощью — погубил нас. Звучит довольно мелодраматично, но это правда.

— Думаете, меня это волнует? — спросил Тим. — Вы убивали детей. Если ад существует, вы отправитесь туда.

— А вы, мистер Джеймисон, несомненно верите, что попадёте на небеса, если такое место существует. Но как знать, может быть, вы правы. Разве Бог может отвернуться от того, кто мчится спасать беззащитных детей? Будь я на месте Иисуса на кресте, вы были бы прощены, потому что не ведаете, что сотворили. — Он бросил сигарету в сторону. — Но я скажу вам. За этим я и пришёл сюда с согласия моих коллег. Благодаря вам и Эллису мир сейчас находится на грани самоубийства. — На этот раз слово получилось без искажений.

Тим ничего не ответил, просто ждал.

— Первый Институт, хотя и не с таким названием, существовал в нацистской Германии.

— Почему я не удивлён? — сказал Тим.

— И почему так предосудительны? Нацисты провели расщепление ядра раньше Америки. Они создали антибиотики, которыми мы пользуемся по сей день. Они положили начало современному ракетостроению. А некоторые немецкие учёные проводили эксперименты по экстрасенсорике при полной поддержке Гитлера. Они открыли, почти случайно, что группы одарённых детей способны заставить проблемных людей — назовём их преградами на пути прогресса — перестать быть проблемными. Эти дети были «израсходованы» к 1944-му году, потому что не существовало никакого надёжного метода, научного метода поиска замены после того, как они становились, на институтском жаргоне, овощами. Самый действенный тест на определение скрытых экстрасенсорных способностей появился позже. Знаете, что это был за тест?

— BDNF. Нейротрофический фактор мозга. Люк сказал мне, что это был маркер.

— Да, он умный мальчик, это точно. Теперь все причастные жалеют, что не оставили его в покое. Его BDNF был не так уж высок.

— Уверен, Люк был бы не против, чтобы его оставили в покое. И его родителей. А теперь, давайте не будем отвлекаться. Говорите, что хотели сказать.

— Хорошо. До начала Второй мировой войны и после её окончания проводились разные конференции. Вы должны что-нибудь помнить из школьного курса истории.

— Я помню Ялтинскую, — сказал Тим. — Рузвельт, Черчилль и Сталин собрались вместе, чтобы поделить мир.

— Да, это самая известная, но самая важная встреча произошла в Рио-де-Жанейро, и ни одно правительство в ней не участвовало… если только вы не хотите назвать группу этих людей — и их преемников на протяжении многих лет — своего рода теневым правительством. Они — мы — знали о немецких детях, и принялись искать других. К 1950-му году мы поняли полезность BDNF. Один за другим в изолированных районах были построены Институты. Оборудование было усовершенствовано. Они существуют уже более семидесяти лет, и по нашим подсчётам спасали мир от ядерного холокоста более пятисот раз.

— Это смешно, — резко сказал Тим. — Абсурд.