Институт

Люк обдумал это, затем сказал:

— Может быть, ты сначала сделаешь для меня кое-что?

— Если смогу, — ответил Тим.

— Выгляни наружу. Посмотри, там ли еще тот парень.

— Норберт Холлистер? — Тим улыбнулся. — Я велел ему убираться. Сейчас он, наверное, уже в магазине, покупает лотерейные билеты. Он убежден, что станет следующим миллионером Южной Каролины.

— Просто проверь.

Тим посмотрел на Венди, которая пожала плечами и сказала:

— Это сделаю я.

Через минуту она вернулась, нахмурившись.

— Он сидит в кресле-качалке на вокзале. Читает журнал.

— Я думаю, что он — дядя, — сказал Люк, понизив голос. — У меня были дяди и в Ричмонде и Уилмингтоне. Может быть, и в Стербридже тоже. Я и не знал, что у меня так много родственников. — Он рассмеялся. Это был металлический звук.

Тим встал и направился к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Норберт Холлистер встал и неторопливо направился в сторону своего мотеля. Он даже не оглянулся. Тим вернулся к Люку и Венди.

— Он ушел, сынок.

Для того чтобы позвонить им, — сказал Люк. Он ткнул в свою пустую банку. — Я не позволю им забрать меня обратно. Я думал, что умру там.

— Куда? — Спросил Тим.

— В Институт.

— Начни с самого начала и расскажи нам все, — сказала Венди.

Люк это сделал.

11

Когда он закончил — на это ушло почти полчаса, а Люк за время рассказа выпил вторую Колу, — наступила минута молчания. Потом Тим очень тихо произнес:

— Это просто невозможно. Начнем с того, что такое количество похищений обязательно вызвало бы волну возмущений.

Венди покачала головой.

— Ты был копом. Тебе лучше знать. Несколько лет назад было проведено исследование, в котором говорилось, что в Соединенных Штатах ежегодно пропадает более полумиллиона детей. Довольно ошеломляющая цифра, не правда ли?

— Я знаю, что цифры велики, в округе Сарасота, когда я служил в тамошней полиции, в прошлом году было зарегистрировано почти пятьсот пропавших детей, но большинство — подавляющее большинство — это дети, которые возвращались домой самостоятельно. — Тим подумал о Роберте и Роланде Билсонах, близнецах, которых он заметил по дороге на сельскохозяйственную ярмарку в Даннинге в предрассветные часы.

— Все равно остаются тысячи, — сказала она. — Десятки тысяч.

— Согласен, но, сколько из них исчезают, оставляя после себя убитых родителей?

— Не знаю. Я сомневаюсь, что кто-то проводил исследование. — Она снова перевела свое внимание на Люка, который следил за их диалогом глазами, словно за теннисным матчем. Его рука лежала в кармане, касаясь флешки, как будто это была лапка счастливого кролика.

— Иногда, — сказал он, — это выглядит как несчастный случай.

Тим вдруг представил себе, как этот мальчик живет с Сироткой Энни в ее палатке, и они вдвоем слушают по радио ее ночную болтовню. Ведут беседу о заговоре. Говорят о них.

— Ты говоришь, что отрезал себе мочку уха, потому что в ней было устройство слежения, — сказала Венди. — Это правда, Люк?

— Да.

Венди, казалось, не знала, что сказать еще. Выражение, с которым она смотрела на Тима, говорило: Теперь ты.

Тим поднял пустую банку из-под Кока-Колы и бросил ее в пакет, в котором теперь не было ничего, кроме оберток и куриных костей.

— Ты ведешь речь о секретном учреждении, выполняющем секретную программу в нашей стране, уже Бог знает сколько лет. Когда-то это было возможно, я полагаю — теоретически — но не в наш компьютерный век. Самые большие секреты правительства сбрасываются в Интернет этой вышедшей из-под контроля организацией под названием…

— Викиликс[187], я знаю о Викиликс. — В голосе Люка звучало нетерпение. — Я знаю, как трудно хранить секреты, и я знаю, как безумно это звучит. С другой стороны, во время Второй мировой войны у немцев были концентрационные лагеря, где им удалось убить семь миллионов евреев. Также цыган и геев.

— Но люди вокруг этих лагерей знали, что происходит, — сказала Венди. Она попыталась взять его за руку.

Люк отдернул её обратно.

— И я готов поспорить на миллион баксов, что люди в Деннисон Ривер Бенд — это ближайший город, знают, что что-то происходит. Нечто плохое. Но молчат и не лезут, потому что не хотят знать. Зачем им это? Это поддерживает их материально, и, кроме того, кто в это поверит? У нас до сих пор есть люди, которые не верят, что немцы убили всех этих евреев. Это называется отрицание.

Да, подумал Тим, мальчик умен. Его версия того, что с ним на самом деле произошло, безумна, но у него тонна мозгов.

— Я хочу быть уверена, что все правильно поняла, — сказала Венди. Она говорила мягко. Они оба старались так говорить. Люк все понял. Не нужно было быть вундеркиндом, чтобы понять, что так разговаривают с психически неуравновешенными людьми. Он был разочарован, но не удивлен. А чего еще он мог ожидать? — Они каким-то образом находят детей, которые являются телепатами и теми, что ты называешь телеками…