Институт

— Если понадобится, я найду что-нибудь еще. Вы же не хотите сказать, что я буду единственным парнем в городе, работающим на двух работах, чтобы свести концы с концами? И у меня есть небольшой капитал для начала.

Шериф Джон немного посидел на месте, обдумывая услышанное, потом поднялся. Он сделал это с удивительной для такого грузного человека ловкостью.

— Приходи завтра утром, и мы посмотрим, что и как. К десяти будет самый раз.

Достаточно времени, чтобы переговорить с полицией Сарасоты, — подумал Тим, — и посмотреть, подтвердится ли моя история. И, кроме того, узнать, есть ли другие темные пятна в моей биографии.

Он встал сам и протянул руку. Рукопожатие Шерифа Джона было очень крепким.

— Где вы остановитесь на ночь, Мистер Джеймисон?

— Вон в том мотеле, если там есть свободные номера.

— О, у Норберта всегда много свободных номеров, — сказал шериф, — и я сомневаюсь, что он попытается продать тебе какую-нибудь травку. Мне кажется, ты все еще немного похож на копа. Если у тебя нет проблем с перевариванием жареной пищи, Бев ниже по улице работает до семи. Сам я неравнодушен к печени и луку.

— Благодарю. И спасибо, что со мной поговорили.

— Да не за что. Интересная была беседа. И когда ты зарегистрируешься в Дюпре-мотеле, скажи Норберту, что Шериф Джон приказал дать тебе один из лучших номеров.

— Так и сделаю.

— Но все же поищи жучков, прежде чем полезешь в койку.

Тим улыбнулся.

— Я уже получил такой совет.

7

Ужин в Закусочной Бев состоял из жареной курицы, зеленых бобов и персикового пирога. Не так уж и плохо. Другое дело — номер, который ему выделили в Дюпре-мотеле. Те, в которых Тим останавливался во время своего путешествия на север, выглядели по сравнению с ним как королевские палаты. Кондиционер в окне деловито дребезжал, но не сильно охлаждал воздух. Ржавая насадка для душа безбожно текла, и остановить это было невозможно. (В конце концов, он положил под душ полотенце, чтобы заглушить монотонный звук.) Абажур на прикроватной тумбочке был прожжен в нескольких местах. Единственная картина в комнате — тревожная композиция, изображающая парусное судно, экипаж которого полностью состоял из ухмыляющихся и, возможно, одержимых чернокожих мужчин, — висела криво. Тим выпрямил ее, но она тут же снова покосилась.

Снаружи стоял шезлонг. Сиденье провисло, а ножки были такими же ржавыми, как и неисправная насадка для душа, но он, в отличие от душа, пока еще держался. Тим провалился в него, вытянул ноги, время от времени шлепал комаров и смотрел, как солнце прожигает сквозь деревья свой оранжевый свет. Наблюдая за этим, он чувствовал себя счастливым и грустным одновременно. Еще один бесконечный товарняк появился около четверти девятого, пересекая федеральное шоссе и проезжая мимо складов на окраине города.

— Эта чертова Южная Джорджия всегда опаздывает.

Тим оглянулся и увидел владельца и единственного вечернего работника этого прекрасного заведения. Он был чрезвычайно худым. Верхнюю его половину покрывал свисающий пестрый жилет. На нижней болтались короткие брюки цвета хаки, в полной мере открывающие белые носки и древние кроссовки Конверс. Его нечеткое крысиное лицо обрамляла винтажная битловская стрижка.

— Расскажите подробней, — сказал Тим.

— К чему вам это, — ответил Норберт, пожимая плечами. — Веч'рний поезд всегда проходит мимо. С полуночным поездом почти всегда также, если только в нем нет цистерн с дизельным топливом или свежих фруктов и овощей для бакалеи под разгрузку. Там, ниже, перекресток дорог. — Он скрестил указательные пальцы, чтобы это продемонстрировать. — Одна линия ведет в Атланту, Бирмин'ем, Хантсвилл, и дальш'. Др'гие приезжают из Джексонвилла и направляются в Чарльстон, Уилмингтон, Ньюпорт-Ньюс и дальш'. Это дневные товарняки, которые практически всегда останавливаются. Под'мываете о работе на складах? У них там всегда есть одна-две вакансии. Но для этого нужно иметь крепкую спину. Такое не для меня.

Тим пристально на него посмотрел. Норберт пошаркал кроссовками и ухмыльнулся, обнажив то, что Тим всегда считал исчезающими зубами. Они еще были, но выглядели так, словно скоро должны были исчезнуть.

— Где ваша машина?

Тим просто продолжал смотреть.

— Вы полицейский?

— Сейчас я человек, наблюдающий, как солнце садится за деревья, — сказал Тим, — и я предпочел бы делать это в одиночку.

— Больш' ни слова, больш' ни слова, — сказал Норберт и отступил, задержавшись лишь для того чтобы выдать еще один оценивающий взгляд через плечо.