Институт репродукции

После всяческих извинений в возможно причиняемых неудобствах, осматриваю ее. Четыре сантиметра, и шейка кзади. Воды целы. Впереди еще долгий путь.

– Хотите какое-нибудь обезболивание?

Она молча мотает головой. На лбу блестят бисеринки пота.

Я не настаиваю. Вношу в компьютер результаты моего осмотра, смотрю предыдущие. Монитора нет. Вообще ничего нет про сердцебиение. Не, ну вот же козлы!

– Хотите пить? Может быть, лед пососать?

– Да, пожалуйста.

Я приношу ей стакан со льдом. Подсоединяю монитор. При этом, как всегда, поясняю:

– Это минут на двадцать. Потом сможете встать, походить.

– Это не опасно?

– Нисколько. И на ходу легче переносить схватки. А еще лучше пойти в душ.

– О! Душ!

Я вспоминаю мамины фотографии. Действительно, при таком раскладе душ – это «О!». Меня охватывает злость. Черт с ним, с монитором! Пока что, в первые пять минут, все окей, потом опять подсоединю.

– А хотите джакузи? У нас есть!

Взгляд ребенка, увидевшего елку с игрушками. Помогаю ей встать, и мы идем в номер для ВИП-персон. Где есть джакузи, мягкие кресла, минибар для сопровождающих, телевизор с широким, во всю стенку, экраном и постельное белье с розовыми ушастыми зайчиками. Минут через сорок – Анжела счастливо плещется в навороченной ванне, откуда время от времени долетают невнятные звуки, по которым невозможно определить – то ли они от боли, то ли от счастья – появляется Митя.

– Привет, – несколько растерянно произносит он. – А мне сказали, у вас в родзале роженица. Вот, пришел посмотреть. А там никого. Неужели родить успела?

– Да нет еще. – как можно беспечнее отзываюсь я. – Я ее это… в джакузи пока запустила – там раскрытие небольшое, воды целые…

– Куда?! – Митя так сильно бледнеет, что на кончике проступают веснушки. – Насть, ты соображаешь, что делаешь? Она ж, это… ну… необследованная ж совсем! А вдруг там сифилис? Или триппер? Или вообще, на фиг, СПИД?

Ясно, он бедный, отвечает сегодня за обсервацию. За мое самоуправство сиречь.

Но Митя – все-тки не Даша. Наверняка что-то человеческое еще в нем осталось.

– Дмитрий Николаич, – как можно спокойнее говорю я. – Ты сядь. Успокойся. Водички выпей. Там, если помнишь, двух недель не прошло, как были и триппер, и сифилис в одном флаконе. Ничего, пережили, как видишь. А СПИДом сейчас вообще никого не напугаешь, чай, не прошлый век. Обработаем потом, хлорки не пожалеем. А человек впервые за год вымоется по-людски. Ты представляешь, какие у них там условия? Душ один на барак, с водою холодной, и тот не работает. Ну, войди в положение, рожает женщина, больно ей, понимаешь? Ты клятву Гиппократа давал или где? И вообще, что тебе, жалко, что ли?

Смущенный моим напором, Митя вынужден отступить. Ну да, хорошо, конечно, он все понимает, но только вот если… А вдруг кто по контракту поступит?

– Блин, да я там все вымою в пять минут, вылижу языком, вот те святой истинный крест!

– Не божись, отец Геннадий услышит! – фыркает несколько успокоенный Митя. – Сегодня же воскресенье, я на него уже успел пару раз наткнуться. Че-то он грозен нынче, брови насупленные, не подступись. Ладно, а так, вообще у вас все в порядке? – спохватывается он.

Я заверяю его, что в полном.

Митя уходит, обещая вскоре вернуться: «А ты все-тки вылови ее поскорей от греха подальше, и подключи к монитору».

Я послушно киваю. Из ванны слышно постанывание, мурлыканье, обрывки песенок на неведомых мне языках…

Пожалуй, у меня духу не хватит сказать ей, чтоб выходила скорее.

*

Отец Геннадий – наш институтский священник. На него можно невзначай наткнуться в любом месте Института. Он умеет беспрепятственно просачиваться в любые щели и закоулки. Бритоголовый и бородатый, в мешковатой серой рясе, из-под которой вечно торчат потертые джинсы, больше всего он напоминает переодетого уголовника. Впечатление усиливают крупная угловатая фигура, и резкие черты широкого низколобого лица. И уж совсем неожиданными на этом фоне кажутся огромные, широко расставленные серо-зеленые пронзительные глаза, глядящие вам прямо в душу из-под тяжелых набрякших век.

Отец Геннадий представитель АНРПЦ – Абсолютно Независимой Русской Православной Церкви. С точки зрения официального российского духовенства АНРПЦ – это что-то среднее между ересью и вероотступничеством. Вчуже может быть непонятно, что вообще такая одиозная личность делает в стенах нашего фешенебельного заведения. Но фишка в том, что в обычных православных церквях искусственно зачатых младенцев не крестят и даже не отпевают. Церковь учит, что то, чему не должно родиться, пусть значит и не рождается – ну, раз нет на то воли Б-жьей.

С другой стороны, подавляющее большинство наших пациентов – люди солидные и респектабельные, которым западло или даже просто не выгодно выглядеть в глазах клиентов и партнеров по бизнесу нехристями. Да и вообще – допустим, у тебя дите родилось, а ты крестины зажал. Или там жениться собрался – и кому какое дело на ком, но разве можно приличных людей не пригласить на венчание?! Не по-людски как-то получается, верно?