Институт репродукции

Хотя один раз, это была «Иоланта». Какое-то чрезвычайно редкое исполнение, на которое мама, как всегда, чудом раздобыла билеты. Ла Скала, что ли, к нам приезжала. Во Дворце Съездов. Помню, что было очень классно – прекрасная музыка, море огней, поздний вечер, и жуткий холод по которому мы возвращались домой в полупустой электричке.

Дождавшись паузы, я осторожно стучусь – краем глаза замечая, что тетя-Паша недовольно поджала губы: больница же, к чему эти китайские церемонии?

– Ну, кто там еще? Не слышно, что ли – я занят! Да входите уж скорей, раз пришли!

– Здравствуйте, – произношу я, старательно и привычно оттягивая губы к ушам. – Я Настя, старшая акушерка вашего отделения. Как вы себя сегодня чувствуете? Нет ли у вас каких-нибудь жалоб и пожеланий?

– Здрасте-здрасте! Замечательно я себя чувствую, особенно, когда никто непрошенный в дверь не ломится. Вообще, надеюсь, скоро уже Лев появится, сделает очередное УЗИ, убедится, что все там в порядке, и отпустит меня, наконец, на все четыре! Задолбали уже эти уколы и капельницы, почему нельзя было все на дому провернуть, не понимаю? Любые деньги готов отдать, лишь бы оказаться, наконец, подальше от этих стен!

– Федор Евдокимович, но вам же объясняли – этот препарат чреват большим количеством побочных эффектов, поэтому его можно вводить только в стационаре. А чем наши стены перед вами так провинились? (Старательно удерживая улыбку. Лопни, но улыбку, хоть на кончиках губ, сумей удержать!)

– Полным отсутствием уважения к индивидуальным потребностям человека! Стакан воды у вас не допросишься!

– ???

– Вот-вот! – вступает, наконец, тетя Паша. – Весь день вчера приставал с водой этой самой! Какая-то вода ему особенная занадобилась – ни сырая, ни кипяченая, ни простая, ни минеральная, ни горячая, ни холодная… да тьфу на него, прости Г-ди!

Вежливо любопытствую – о чем все-таки идет речь? Дядя Федя с готовностью поясняет: во время репетиций ему необходимо каждые 10—15 минут делать глоток воды. Рекомендация фониатора. Вода нужна питьевая, бутылированная, желательно, «Святой источник». Подогретая до температуры 37.5 градуса. Что тут сложного? Саму воду ему вчера привезли – теперь ее хоть залейся, вон, в углу палаты запас бутылок, на месяц хватит. А вот добиться, чтоб каждый раз ко времени репетиций ее подогревали до нужной температуры, оказалось почему-то задачей, в больничных условиях невыполнимой.

– Что ж я ему ее, в чайнике греть буду? Может, еще и термометр в чайник засунуть? Да где такое видано, из-за ерунды всякой над людьми измываться?

– Да поймите ж вы, что это не ерунда, не прихоть моя! Мне действительно необходимо, каждые 10—15 минут, в течение репетиции. У меня горло, связки, да что ж вы здесь за медики, в конце концов!

– Вот именно, что медики! Здесь нормальное медицинское учреждение, а не сумасшедший дом, хотя иной раз и впрямь согрешишь тут с вами, подумаешь, что..

– Ну вот, слышите? Да кому же это понравится, если его сумасшедшим обзовут, еще и за свои деньги…

– Ну, за свои деньги у нас чего только не огребешь! – слышится за моей спиной знакомый насмешливый голос.

Доктор Лева! И как же вовремя!

– Ну? – потирая руки, интересуется он. – Что за шум, а драки нету?

Наперебой вводят его в курс дела. Доктор Лева кивает, щелкает языком, разводит руками, наконец, насмешливо поблескивая глазами, оборачивается к молчащей мне:

– Ну вот, Настя, задача, достойная твоего организаторского таланта. По-твоему, сможем мы, своевременно обеспечивать Федора Евдокимовича водой необходимой температуры?

– Сможем! – твердо говорю я. – Прасковья Андреевна, спуститесь, пожалуйста, в детское отделение и попросите их временно одолжить нам подогреватель для бутылочек.

Тетя Паша бросает на меня уничижительный взгляд, поджимает губы совсем уж до состояния ниточки и резко разворачивается к нам спиной.

Так. Кажется, я с первого дня нажила себе врага.

*

До конца дня тетя Паша со мной принципиально больше не разговаривала. Самой пришлось выяснять, где в отделении хранятся стратегические запасы хлорки (хлорка – это наше все!), где что находится в процедурной, одновременно отслеживая уровень раствора в фединой капельнице. Количество лекарства рассчитано соответственно весу, а вес у пациента не маленький – процедура заняла часа три. Все это время пациент должен лежать, а лежать ему было скучно. То и дело звякал звонок – дядя Федя просил подать ему то планшет, то ай-фон, то бутылку с колой. Поднять головной конец кровати повыше. Опустить ножной чуть пониже. Изменить угол наклона подлокотников. Поднять жалюзи. Опустить жалюзи. Поднять жалюзи до половины окна.

Короче, к концу дня я всерьез обдумывала, сколько будет стоить в УЕ пластическая операции, сделанная герою романа В. Гюго «Человек, который всегда смеется».

Наконец капельница закончилась, мы оба с дядей Федей выдохнули с облегчением, я убралась в процедурной, заперла свой кабинет, и отправилась навещать Игоря, весь день почему-то игнорировавшего мои звонки.

Выходя, я снова услышала за спиной знакомое «ля-ля-ля», и слезы опять навернулись сами собой на глаза.