Институт репродукции

– Доктор, скажите, – лепечет тетка, неразборчиво, едва слышно, – вы правда думаете, – сможет родить?

– Я пока ничего не думаю! – важно откликается Игорь. – Сперва я должен посмотреть.

Интересно, каким ветром к нам занесло эту птичку? И какое она отношение имеет ко мне? Мест, что ли в других отделениях не осталось?

– А-а-а! – стонет пациентка низким и хрипловатым мальчишеским голосом, немыслимым каким-то узлом завязываясь на каталке.– А-а-а! – и тоненьким, высоким поскуливает, – Ну не могу ж я больше! Мама, ну скажи же им! Пусть сделают что-нибудь! Как угодно пусть, через жопу! Я ж сейчас умру! Мама-а!

– Малыш, потерпи немножко, – склоняется над каталкой мать. – Сейчас, сейчас, доктор посмотрит тебя – и что-нибудь сделает.

Сколько раз мне уже приходилось это слышать!

Ладно, потом разберемся. Меня, в конце концов, все эти формальности ихние вообще не касаются. Женщину нужно сейчас же переодеть в рубашку – и в кресло, не на каталке ж он будет ее осматривать!

Я достаю из шкафа куцую роддомовскую рубашонку с завязками на спине, осторожно расстегиваю пуговицы рубашки, приподнимаю ее – и замираю в немом изумлении.

Под подолом оказывается большой, эрегированный мужской член, по бокам от него свисают, каждый в своем мешочке, яички, а прямо под основаним члена – бордовые от засохшей крови, вспухшие половые губы. И над всем этим нависает, огромный, непомерно раздувшийся, весь в багровых полосах от растяжек живот.

– Ну, что уставилась? – ехидно интересуется существо на каталке мальчишечьим дискантом. Страдальческое выражение на лице сменилось откровенной насмешкой – видимо схватка прошла. – Не видела никогда такого? Любуйся! Сегодня бесплатно.

– Андрус, – укоризненно шепчет усталым голосом мать. – Ну ты хотя бы сейчас веди себя поприличней!

Игорь между тем собирает анамнез.

– В каком возрасте начались месячные? Через сколько дней и по сколько? Когда начали вести половую жизнь?

– В каком смысле? – невинно интересуется Андрус.

– От беременности предохранялись?

– Я-нет. Про других не знаю.

– Андрус, кончай хамить!

– Послушайте, – говорю я, отводя ее в сторонку, пододвигая к ней стул- на который она брякается без сил, почти не глядя, едва не мимо. – и наливая стакан воды из под крана. У нее такой вид, словно она сама вот-вот родит. – Наверняка ведь когда он… когда ваш ребенок родился, вам предлагали выбрать один желаемый пол, сделать пластическую операцию? Всегда же ведь предлагают, я знаю.

– Да, предлагали, – женщина жадно пьет, и зубы ее постукивают о стакан. – Но, знаете, мы подумали… что это… слишком большая ответственность… решать за человека, какого ему быть пола. Мы подумали… будет лучше, если он… когда вырастет, сам решит. Понимаете, операция – это ж практически необратимо. И потом, вы знаете, какие они ужасно дорогие эти операции?! Участие государства здесь минимально. Это ведь не вопрос жизни и смерти. Денег больших у нас никогда не было. И вот мы подумали…. Нет, ну мы старались, конечно, консультировались у психолога, делали все, как он нам сказал. Воспитывали как мальчика – имя, одежда, игрушки. Да ведь и невозможно иначе – не говорить же про человека «оно». Хотя, может, лучше было как девочку? Он вот в спорте гимнастику полюбил, и вот когда в 12 лет месячные у него начались, пришлось ему объяснять… Но мы думали, понимаете, что мужчинам все-таки как-то полегче пробиваться в жизни. И что, когда придет время определяться, Андрус и сам поймет. Он ведь такой был хороший мальчик, послушный, тихий…

– И что же изменилось?

– А вот с год назад пришли эти, из ночного клуба. Им про Андруса тренер по спортивной гимнастике рассказал – тот еще пройдоха оказался, ведь знал Андруса с самого детства, и мы так ему доверяли. Ну, и задурили ему совсем голову – ты такой, ты сякой, единственный, уникальный, таких больше нет, ты такой гимнаст, ты такой артист… А он что? Ребенок еще, много ли ему надо? Позвали к себе работать, наобещали большие деньги… Главное, все вроде бы вполне законно.

– Но Андрус ведь еще несовершеннолетний?

– Ну да. Они потому к нам с отцом и пришли. Чтобы мы подписали свое согласие.

– И вы подписали?!

– Понимаете, это ведь очень приличный, очень дорогой клуб. И там такие гонорары за выход! Мы с отцом за полгода вместе столько не зарабатываем, сколько Андрусу платят за один вечер! И мы подписывались только на выступления, вы не думайте!

– Я и не думаю. По-моему, это вы должны были думать, – против воли вырывается у меня.

Лицо женщины сморщивается, она начинает тихонько всхлипывать.

Лежащий на кресле Андрус, изворачивается всем торсом, как угорь, и показывает кулак:

– Слышь, ты! Если еще раз матери моей что скажешь! И вообще, … – откидываясь назад, сквозь судорожно стискиваемые зубы. – Она тут не при чем, ясно? Это все я, я сам, ой бля….

И через все это бесстрастный, как метроном, голос Игоря, продолжающий задавать скучные, как осенний дождик вопросы:

– Дата начала последней менструации? Когда в первый раз почувствовал шевеление плода?