Поэтому важно выяснить не то, что существуют ли такие явления в нашем обществе, как инициативность и прагматизм, к примеру, а какие они занимают места в иерархии ценностей. Если наша система ценностей не включает на первых местах такие черты, как конкуренция, инициативность, то нельзя и прогнозировать развитие рынка, опираясь на них. Если подчинение контролю на первых местах иерархии отсутствует, то апеллировать к экологическому праву как достаточной форме ответственного поведения, неверно. В таком случае должный уровень экологического мышления не будет достигнут, а собственная культурно-экологическая идентичность может быть утеряна. К примеру, если переносить кризисное постмодернистское мышление на национальную философию.
Дело не в том, что для белорусов не существует понятия экологической ответственности и рационализма, а в том,
К сожалению, можно сказать, что отечественная система образовательных, воспитательных, культурно-экологических ценностей исследована слабо. Нет работ, в которых бы не просто констатировались факты наличия угрозы культурно-духовной безопасности, а проводился глубокий анализ онтологических оснований системы ценностей, опираясь на которые только и возможно уйти от этих угроз в нашем обществе. Пока заимствование идей приводит к не вполне адекватным идеологемам.
Уже неоднократно подчеркивалось, что особое место в структуре символического капитала экологической ответственности принадлежит знаниям, информации, информационным технологиям, являющимся, по образному определению Э. Тоффлера, «революционным богатством». Но знания и информация способны выполнять функцию капитала лишь в соответствующей инновационной «упаковке», то есть внедренные в практику, в частности, в производство. Как должен «работать».
Часть IV
Интеллект, идеология, духовная культура
Глава 12
Национальная идея или белорусская идея?
Читатель вправе задаться вопросом: почему в заглавии статьи в качестве альтернативных употреблены понятия «
12.1. Концепт нации
Начнем с констатации того факта, что латинский термин «natio» («нация») вошел в российский и белорусский политический лексикон после Французской революции 1789 года и особенно активно стал использоваться с начала XX века приверженцами либеральной и социалистической идеологий. Согласно классическому словоупотреблению римлян, слово natio, равно как и gens, отождествлялось с термином lingua и противопоставлялось понятию civitas (государство). Русскими аналогами терминов natio, gens и lingua являются слова род, народ, племя, язык. В этом не трудно убедиться, обратившись к «Толковому словарю живого великорусского языка» В. Даля. Слово «нация» его автор определил как «язык, племя, колено; однородцы, говорящие одним общим языком». Слово «народ» он определил как «люд, народившийся на известном пространстве; люди вообще; язык; племя; жители страны, говорящие одним языком», а слово «язык» – и как «народ, земля, с одноплеменным населением своим, с одинаковой речью». Примером употребления в данном значении слова «язык» являются с детства известные всем слова А. С. Пушкина «всяк сущий в ней язык».