Интеллектуальный капитал и потенциал Республики Беларусь

Основным творческим принципом Богдановича было тяготение к универсализму, космополитизму («космосу культур»), свободному притяжению в орбиту своего культуротворчества всех возможных архетипичных кодов, знаков и концептов мировой культуры. Сложная и разветвленная система ассоциативных связей и заимствований ведет к универсализации каждого образа и мотива и превращает поэзию Богдановича в своего рода антологию человеческой истории и культуры. Это наблюдается прежде всего в подчеркнутом рационализме, интеллектуализме его поэзии, в трансформации образных моделей разных эпох, тотальном панэстетизме, культе Красоты. Идея космического единства реализуется на всех уровнях бытия произведения. Она же маркирует богдановичевскую мифопоэтику, ее содержание и состав, ее панэстетическую углубленность. Везде и во всем поэт искал меру, созвучие, гармонию. Отсюда его привязанность к «твердым» классическим формам (сонет, триолет, рондо, терцина, октава – очевидное влияние европейской традиции), танка – восточная (японская) традиция, элегическое двустишие, пентаметр, ода и диотриб (переводы с Горация) – античная традиция. Поэт сознательно обращался к классически совершенной, почти рафинированной, поэтической форме стиха. Неоклассицистские штудии Богдановича не имели целью отрицание предыдущего культурного опыта, а были своеобразной формой его воспроизводства, канонизации, адаптации в границах национальной традиции поэтических форм, ей почти не известных. С учетом этого можно вести разговор не только о своеобразной школе поэтического мастерства, но и о внутренней эволюции художественной системы поэта, об отличительности его эстетических принципов.

Для поэта не существует запретных тем, вообще чего-то недосягаемого: он чувствует себя истинным гражданином мира, все «прелести жизни» находятся в неограниченной власти его разума. В этом проявила себя истин но интеллектуальная особенность богдановичевского творчества – культ своего «я». У Купалы основой этого культа была, о чем уже говорилось, личностная эмоция, способная заполнить собой весь мир. У Богдановича – всесильность знаний, книжность, отсутствие преград для поэтической фантазии, внутреннее любование теми изящными поэтическими формами, которые он создает.

В творчестве Купалы и Богдановича, если брать во внимание структурные и смысловые доминанты их поэтических стилей, выражены две тенденции литературного самоопределения: одна, продолжающая собственно национальные поэтические традиции, связанные по преимуществу с фольклорным началом, и другая – развивающаяся в русле осмысления национальной сущности в универсальных философско-эстетических категориях. На примере творчества двух классиков белорусской литературы раскрывается механизм взаимодействия «ядерных» и «периферийных» артефактов в пограничных культурах, реализующий себя в «формах встречного движения центростремительных и центробежных процессов, амбивалентных тенденций притяжения и отталкивания, придающих социокультурному развитию неравномерно пульсирующий характер» [Кондаков 2002, с. 166]. Творческое становление Богдановича происходило в русле центробежной тенденции, стремящейся к расширению культурных границ, между тем как творчество Купалы развивалось преимущественно под «действием сил и процессов центростремительных, тяготеющих к культурному «ядру» и усилению органической связи всех смысловых структур данной культуры с ее «ядерными» силами» [Кондаков 2002, с. 167].

Отсюда берет свое начало фундаментальная идея двойного модуса (способа функционирования) белорусской литературы, что объективно предопределило ее субстанциональную сущность, генеративные образно-архетипические свойства. Степень презентативности каждой из отмеченных тенденций зависела, как правило, от внешних и внутренних причин, от тех условий и возможностей, которые диктовались эстетическими предпочтениями и творческими установками. Благодаря подвижнической деятельности поэтов-новаторов и, по существу, создателей национального классического стиля, литература сумела достичь такого рубежа, такой степени саморегуляции, которая стимулировала продуцирование энергетической массы, способствующей стабилизации всего социокультурного организма.

Образование нестандартных художественных супплетивов потенциально создавало надежную базу для самодостаточного функционирования литературы. Произведения архисложной организации и нестандартной семантической насыщенности становились определенными художественными архипелагами, которые видоизменяли, насыщали, меняли, наконец, устоявшийся общекультурный фон, становились базовыми ориентирами в осваивании своего культурного поля. И это свидетельствовало о принципиально новой стадии в развитии белорусской литературы, полагающейся на свои внутренние резервы и постепенно приобретающей собственную динамику развития. Выделенная тенденция является важной, существенной в осмыслении и исследовании литературного процесса начала ХХ века и всего процесса культуростроительства в современной Беларуси.