Интеллигенция в поисках идентичности. Достоевский – Толстой

Главная направленность его идей – поиск всеобщих оснований, закономерностей и преодоление случайного в истории. Как совмещается в его восприятии единичное и всеобщее исследовано литературоведами на примерах анализа «Войны и мира»[230].

Толстой, который ненавидел всяческие философские, идеологические, политические направления, «принцип партийности» в творчестве и в жизни, патриотическую / националистическую риторику и фразеологию, убивавшую живую суть народной жизни, был, пожалуй, одним из очень немногих людей в России, кто своим творчеством и жизнью выражал позицию подлинного гуманизма и патриотизма. Привязать его к каким-либо направлениям и школам можно лишь условно, с большими натяжками[231].

Именно этот факт самобытного видения всеобщих проблем, бесстрашие Толстого, огромный авторитет так восхищали и так возмущали его современников и потомков. За право быть собой, говорить то, что думаешь, и «делать, что должно», он неоднократно был осужден и осмеян своими именитыми и не очень соотечественниками, обласкан западными пророками, мало кем понят, оставаясь равновеликим и малодоступным и для современников, и для потомков. В интеллигентской и народной среде сформировалось и ярко проявилось антиномическое отношение к Толстому. Оценки колебались от полного восторга и обожествления до полной ненависти и непристойной брани. (Это мне очень напоминает аналогичное отношение к Петру I в споре славянофилов и западников). Приведем слова самого Толстого: «Одни считают меня безбожником и революционером и одобряют за эту мою воображаемую ими заслугу; другие же, точно также считая меня объявленным безбожником и революционером, не только не одобряют, но всячески проклинают меня за то, в чем я ни в каком случае не могу быть повинен (в безбожии – С.К.)» (Толстой, 38, 333–333).

Известны многочисленные походы против Толстого религиозных, политических, журналистских и пр. деятелей, целью которых было изобличить, развенчать и даже уничтожить его физически (чего стоила церковная молитва Иоанна Кронштадтского о скорейшей смерти Льва Толстого). Имя Толстого в начале XX века стало основой формирования огромного полифонического пространства идей, мнений и позиций, то есть очередным витком развития общественного мнения, когда-то спровоцированного П.Я. Чаадаевым и развитого Достоевским. Но если П.Я. Чаадаев был пророком «позы», сам себя назначив на роль властителя дум, то Достоевский и Толстой действительно стали таковыми для многих поколений русских людей. Разница, однако, в том, что Достоевский творил свою Россию, очаровал своими мифообразами и утопическими проектами, к сожалению, не тех, к кому они были обращены; Толстой же свои убеждения и веру сделал основой жизни-веры, уничтожая барьеры между жизнью, верой и творчеством. А это уж оказалось настолько непонятно, что просто страшно. «Люди здравого смысла по достоинству оценивают художественную деятельность гения, но люди здравого смысла бывают озадачены, изумлены, возмущены всякий раз, когда всечеловек в гении слишком близко приблизился к общечеловеку»[232], – правомерно отмечал А. Белый.

Его разрушительная социально-политическая критика и последовательная религиозно-философская позиция были весьма противоречиво поняты и оценены как его, так и нашими современниками[233].