Интернатские. Сентиментальность в бою неуместна

Во внутренних покоях домовладения тоже было на что поглазеть. Почти полное отсутствие привычной для сибиряков «европейской» утвари – столов, стульев, кроватей, шкафов, за исключением, правда, крайне необходимых для нормальной жизни независимо от географии – холодильника, зеркал, стиральной машины и телевизора (которого, кстати, как и «стиралки», у Сухоруковых не было никогда), с лихвой компенсировалось утварью иного рода. В частности, в каждой комнате одна стена имела две-три большие ниши, до потолка заполненные разнообразнейших расцветок стёганными одеялами и перьевыми подушками. Эти горы постельных принадлежностей покоились на громадных деревянных сундуках, окованных по углам и бокам железом. Одна из стен, как правило, практически полностью состояла из больших окон, занавешенных бархатными или плюшевыми шторами. Другие были сплошь увешаны узорчатыми коврами. На некоторых из этих ковров красовались коллекции старинного холодного и огнестрельного оружия и ещё какие-то неведомые Илюхе с Колюхой, но занятные предметы. Коврами были застланы и деревянные полы в комнатах. А вот обыкновенной печки близнецы так во всём доме и не обнаружили, чему очень дивились, но спрашивать стариков об этой несуразице стеснялись, оставив её разгадку

на будущее.

… Итак, поднявшись спозаранку, братья Сухоруковы под патронатом дедушки Закира или бабушки Аси с наслаждением умывались из-под колонки рядом с топчаном. Но не прямо из неё – это неинтересно, так же как им не было интересно умываться из рукомойника над тазом в доме. Они набирали холодной воды в национальный кувшин с крышечкой, называемый кумганом, и поливали друг другу в сложенные лодочкой ладони. Умывшись, пили здесь же во дворе свежезаваренный чай с фруктами, мёдом, халвой и другими сладостями, а затем в ожидании Абдуллы, жившего со своими родителями в другом доме неподалёку, и с которым они с минуты на минуту отправятся на очередную прогулку в город, с открытыми ртами и расширенными от интереса глазами наблюдали начало трудового дня дедушки Закира. А зрелище это действительно заслуживало внимания…

Работал он на дому, в большой комнате, в которой из мебели был лишь низенький, но широкий стол, покрытый жёлтой плюшевой скатертью. На столе покоились три предмета – большая, какая-то необычная швейная машина, деревянные бухгалтерские счёты и толстый блокнот с вложенным внутрь карандашом.

Дедушка Закир, покряхтывая, присаживался, сложив ноги по-азиатски калачиком, на небольшую бархатную подушку, лежавшую на ковре рядом со столом, открывал блокнот, брал в руку карандаш и, засунув его за ухо, несколько минут сосредоточенно щёлкал на счётах. Затем делал одну-две записи в блокноте, снимал со швейной машины тяжёлый футляр, доставал из-под стола аккуратно разложенные там кожаные заготовки сапог, выточенные из дерева модельные сапожные колодки, деревянные и железные гвозди в баночках, специальные остро наточенные ножи без рукояток и массу других принадлежностей. Всё достав и приготовив, делал минутную паузу, во время которой вынимал из кармана похожий на грушу небольшой деревянный сосуд, заткнутый пробочкой с хвостиком-кисточкой. Вынув захваченную за хвостик между средним и безымянным пальцами затычку,

вытряхивал на ладонь с зажатой между пальцами затычкой щепотку тёмно-зелёного мягкого порошка и, приоткрыв рот, не глядя и не целясь, ловко забрасывал этот порошок себе точно под язык. Спрятав «грушу» в карман и полуприкрыв глаза, принимал задумчиво-умиротворённый вид, как бы витая где-то в облаках. Но ненадолго – совсем быстро, буквально через пару минут дедушка Закир возвращался к реальности, напускал на своё лицо предельно строгое выражение и начинал священнодействовать. Или попросту – работать. Но как! Много потерял тот, кому не посчастливилось наблюдать этого поистине волшебного процесса.

Был он, как наверняка уже догадался читатель, сапожником. Но не простым, а если можно так выразиться, – сапожником-аристократом. Подобно тому, как в некоторых профессиях есть элитные специализации, например, у столяров – краснодеревщики, вручную изготавливающие шедевры мебельной, оконно-дверной и тому подобной продукции на уровне искусства. Так и здесь. Дедушка Закир всю свою трудовую жизнь сотворял настоящие произведения сапожного искусства. До пенсии он «бригадирил» в обувной мастерской одного из комбинатов бытового обслуживания населения, а выйдя на заслуженный отдых, стал работать на дому частным образом.