Интервенция США в Доминиканской республике 1965 года

США решили прислать на инаугурацию Боша высокопоставленного представителя – вице-президента Линдона Джонсона. На церемонию прилетел также и давний друг и единомышленник Боша президент Венесуэлы Ромуло Бетанкур. Но инаугурация, состоявшаяся 27 февраля 1963 года, вылилась в скандал. Студенты начали скандировать антиамериканские лозунги и встретили Бетанкура криками: «Предатель!» При разгоне демонстрации полиция ранила 10 студентов, многие были арестованы[361]. В задание парламента, где прошла официальная церемония инаугурации, были допущены лишь сторонники самого Боша.

Первым шагом нового президента стало принятие новой конституции, разработка которой началась еще в январе 1963 года. За основу была взята кубинская конституция 1940 года – одна из самых прогрессивных в мире. Основной закон, принятый 29 апреля 1963 года, провозглашал политические свободы, что не вызывало ни у кого никаких сомнений. Была запрещена широко распространенная при Трухильо (и поддержанная американцами после смерти диктатора) практика высылки из страны политических оппонентов правительства[362]. Однако олигархию возмутил содержавшиеся в основном законе запрет латифундий, закрепление аграрной реформы и право рабочих на участие в прибылях своих предприятий. С такими привилегиями «братьев по среднему классу» помещики и предприниматели были не согласны.

Конституция поссорила Боша и с католической церковью, которая долгие годы была верным слугой диктатуры. Будучи классическим либералом и сторонником научного подхода ко всем явлениям в жизни природы и человека, Бош добился закрепления в конституции полного отделения церкви от государства. До этого, по заключенному Трухильо в 1954 году конкордату с Ватиканом, церкви предоставлялись государственные субсидии, и она собирала деньги за отправление культовых действий. Конституция покончила с этой практикой и, к ужасу клира, даже легализовала развод. Несколько епископов выступили с публичным осуждением конституции, и церковь активно включилась в планы реакции по свержению Боша.

Американцев в основном законе неприятно поразило положение о праве приобретения земли только гражданами Доминиканской республики (статья 25)[363].

Однако Бош, как показало его пребывание в США, прекрасно понимал, что при всей прогрессивности новой конституции она пока остается декларацией о намерениях. Людей интересовало видимое и быстрое повышение жизненного уровня. Можно вполне согласиться с послом США в его оценке крайне тяжелого наследия, которое оставила после себя диктатура Трухильо в социально-экономической области (Мартин, правда, не упоминал о многолетней поддержке американцами этого самого кровавого диктатора Западного полушария).

В начале 60-х годов Доминиканская республика была отсталой страной даже по невысоким латиноамериканским меркам. 32,9 % ВВП производилось в сельском хозяйстве, 1,5 % – в горнодобывающей промышленности, 15 % давала обрабатывающая промышленность (в основном производство того же сахара). Зато 17 % приходилось на торговлю, а 16,7 % – на иные услуги[364]. Валовые капиталовложения составили в 1960 году 219 миллионов долларов (в ценах 1984 года), что было чуть больше, чем в Никарагуа, но меньше, чем в Сальвадоре и Коста-Рике.

«Средний класс» доминиканского общества (если действительно отнести к таковому рабочих и крестьян) ужасно питался. Среднесуточное потребление жиров в стране, где было традиционно развито скотоводство, составил в 1961-1963 годах 37,3 грамма (в среднем по Латинской Америке – 52,1 г)[365]. Каждый доминиканец потреблял в день 40,4 г (62,6 г – в среднем по Латинской Америке). Еще хуже обстояло дело с калорийностью повседневной пищи. Если в 1961-1963 годах средний латиноамериканец потреблял в день 2381 калорию (чего более-менее хватало для поддержания сил организма), то в Доминиканской республике этот показатель не превышал 1862 калорий – это означало, что «средний класс» элементарно недоедал. Хуже в Западном полушарии дело было только в Боливии, Эквадоре и Сальвадоре.

Бош абсолютно верно определил и причину такого бедственного положения, и пути его преодоления: причина заключалась, как и в большинстве других стран Латинской Америки, в неравномерном распределении земли, а преодолеть его можно было только с помощью аграрной реформы. Крошечные наделы не позволяли многим крестьянам нормально питаться, не говоря уже о каком-либо серьезном товарном производстве. 40,9 % сельскохозяйственных угодий принадлежало в начале 60-х годов латифундистам (тем, кто имел участки более 100 гектаров, в том числе 26,7 % – тем, у кого в среднем было более 500 га)[366]. Таких хозяйств было всего 500 из 447 тысяч. С другой стороны, 96 тысяч хозяйств имели участки менее 5 га (в том числе 45,2 тысячи – менее 1 га).