Интервью с Владимиром Путиным

В. П.: Ну, сейчас уже запущена программа той же противоракетной обороны. Остановить ее трудно. Работать совместно, в том числе в этой очень чувствительной сфере, наши партнеры явно не готовы. Напомню, что это означает. Это означает совместно работать над определением ракетоопасных направлений, совместно создавать центр принятия решений и вырабатывать механизм принятия решений. Конечно, в ходе работы пришлось бы обмениваться кое-какими технологиями. Вот, собственно говоря, в этом и состояло наше предложение в общих чертах. Оно осталось без ответа.

О. С.: Это очень странное время. Мы уже говорили об этом в прошлый раз. Я имею в виду 1960-е годы, когда Соединенные Штаты чувствовали, что имеют серьезное превосходство над Советским Союзом, и они полагают, что сейчас ситуация та же. Я сравнивал это с фильмом «Доктор Стрейнджлав», а вы заметили, что не видели этого фильма. Дело, однако, в том, что у Соединенных Штатов есть масса информации о России. Они не могут быть настолько слепыми, чтобы не видеть, насколько усовершенствовалась российская ядерная технология за то время, пока вы находились у власти, — не только системы ПРО, но и самолеты, и межконтинентальные баллистические ракеты, включая ту, что способна вроде бы достичь Нью-Йорка через 24 минуты.

В. П.: Это не все, что у нас есть. И наши партнеры, конечно, обо всем этом знают. Но они полагают, видимо, что современный уровень развития науки, техники, оборонной промышленности в Соединенных Штатах позволяет сделать такой рывок, за которым никто не успеет. Сейчас, например, идет дискуссия в Международном комитете по контролю над вооружениями, который создан в рамках Организации Объединенных Наций в 1950-х годах. В рамках этой международной структуры Россия поставила вопрос о недопущении размещения систем оружия в космосе. К сожалению, наши американские партнеры заблокировали продвижение этого вопроса[103]. О чем это говорит? Видимо, наши партнеры планируют использовать космическое пространство в военных целях напрямую, не только для разведки. И мы понимаем, в каком направлении они могут двигаться. Есть и другие направления деятельности, высокотехнологичные, в которых, видимо, наши партнеры считают себя монополистами. Они заблуждаются.

О. С.: Думаю, вы правы. Возможно, это непоследовательно, но я считаю, что среди военных немало достаточно умных офицеров, чтобы видеть это, и что не стоит смешивать твердолобый, назовем его старорежимным, Пентагон и новый Пентагон, который мог бы исходить из реальности и необходимости.

В. П.: Вам виднее, вы американец. Но мы исходим из того, что происходит на практике. Вот смотрите, необходимость размещения элементов противоракетной обороны в Европе аргументировалась необходимостью противостоять ракетно-ядерной угрозе со стороны Ирана. Теперь благодаря политике президента Обамы с нашей поддержкой ядерная угроза со стороны Ирана снята с повестки дня[104]. Это без всякого преувеличения, на мой взгляд, значительная победа администрации и самого президента Обамы, как бы его ни критиковали внутри страны или за границей. Преимуществ в этом соглашении гораздо больше, чем минусов. Но, если ядерная угроза со стороны Ирана устранена, зачем продолжать строительство системы противоракетной обороны в Европе, против которой она якобы и создавалась? А строительство продолжается.

О. С.: Да, это ужасно.

В. П.: Возникает вопрос, а были ли искренними наши партнеры с нами в этом вопросе?

О. С.: Это удивительная история — Алиса в Стране чудес, если хотите. Можно утверждать, что Соединенные Штаты реально не волнует угроза Европе. Их волнует существование России. Большая проблема — это не Европа. Большая проблема — это США и Россия. Чтобы устранить Россию, Соединенные Штаты должны заставить суетиться Европу. Им нужно сделать все, чтобы НАТО чувствовало, будто имеет определенный вес, и высказывалось соответствующим образом. Но я думаю, что США полагаются на собственную силу и что только эта сила имеет значение. Поэтому я полагаю, политика Соединенных Штатов с самого начала — с революции 1917 года — была политикой, родившейся на Уолл-стрит и направленной на уничтожение коммунизма, на уничтожение власти идеи общества под руководством рабочего класса. Не забывайте, что в 1917 году Уолл-стрит имела одинаковую власть с правительством. Правительство стало более влиятельным при Рузвельте.

В. П.: Вы не вопрос задали, а мысль свою выразили. Я с вами солидарен, только не соглашусь в одном, если я правильно понял. В отношении власти рабочих и трудящихся. Если говорить откровенно, в Советском Союзе не было никакой власти трудящихся.

О. С.: Я встречался с разными людьми в США. Они беспокоились за судьбу Соединенных Штатов. И они сделали из Советского Союза удобного врага. А мы стали военной экономикой. Понимаете, Первая мировая война была просто первой войной, а в результате Второй мировой войны мы превратились в военно-промышленный комплекс. Нам нужен враг, чтобы производить всё это вооружение.