Иоанн Грозный (СИ)

         В тот же день казнили шурина Горбатого Петра Ховрина, окольничего Головина, князя Ивана Сухого-Кашина, кравчего князя Петра Ивановича Горенского. Князя Дмитрия Шевырева посадили на кол.  Шевырев, укрепляемый верою православною, забыл муку и пел канон Иисусу. Двух бояр, князей Ивана Куракина и Дмитрия Немого, насильно постригли в монахи. У многих дворян и детей боярских отняли имение, с семействами выслали в Казань. Другие, спасаясь, представили за себя ручателей в верности и внесли денежные залоги до двадцати пяти тысяч серебряных рублей.

         Царь собирался ограничить число опричников верной тысячью. Но слишком многим вдруг открылось,, сколь выгодно стать ближним царскою слугою. Чтобы попасть в опричники, царевым любимцам: Алексею Басманову, Малюте–Скуратову-Бельскому, и первому среди равных - князю Афанасию Вяземскому неслись неимоверные взятки вещами и деньгами. Родственник вел родственника, уверяя, что нет его царю преданнее. Так опричниками стал с десяток Грязных-Ильиных и несколько Басмановых. Объявили: знати в опричнину вход был заказан. Отроки боярские ходили кругами, ища и не находя способов попасть в число избранной молодой гвардии. Бельские обращались к отпрыску своему Малюте. Тот не помогал, ссылаясь на приказ государев, полагая себя счастливым исключением. Третье слагательное своей фамилии избегал выговаривать. Оно помогло бы ему в местническом споре, но царь отменил местничество внутри опричнины. Положение в  иерархии определялось исключительно милостью государя. Мстиславские, Шуйские, Воротынские, даже Романовы с Захарьиными не могли похвастаться членством в узком числе особых телохранителей. Униженьем, лестью, и  дорогими подарками удалось упросить царя взять их сыновей в опричные послухи, подавать коней, держать стремя, нести копье тем простолюдинам, кого недавно на кухнях они сами бивали и за пьяную лень таскали за волосы.

         Новые опричные дворяне немедленно воспользовались предоставленными царской милостью привилегиями. В отведенных вразброс по всей земле усадьбах и имениях, старые владельцы которых были выставлены вон, как раньше в Москве,  они обременяли крестьян невиданным оброком и барщиной. Желали скорее оплыть жирком, успеть насытиться и отвалиться переполненными до конца дней богатством. Злоупотребления явились великие.  Поставив избранных вне закона, царь расколол страну. При споре с земскими опричным всегда отдавалось предпочтение.

         Изощренные умы изыскивали свежие способы утоления корыстолюбия. Послух опричника, исполняя волю господина, с некоторыми его вещами скрывался в доме купца или дворянина. Опричник заявлял в приказ о бегстве слуги. Приходил с приставами в несчастливый дом, выводил оттуда мнимого беглеца с поличным и требовал с обескураженного хозяина пятьсот, тысячу и более рублей.  Корова тогда стоила несколько копеек.

         Иногда опричник сам незаметно оставлял в богатой лавке какую-нибудь вещь. Немедленно являлся за ней со свидетелями. Объявлял вещь краденной, вел купца  на правеж. На майдане привязав к столбу, всенародно  сек купца до уплаты денег. Сказать противное слово кромешнику, полагалось царским оскорблением.

         В Москве улицы, на которых жили опричники, имели особые въезды и выезды, загораживаясь бревном и рогатиною. Новые хозяева обкладывали захваченные дома камнем. Веря и не веря милости  Иоанна, мечтали о благополучии вечном. Не удовлетворяясь в тщеславии строгостью царской, надевали под черную рясу бархатные кафтаны, шитые золотой нитью, с соболью опушкою.

         Московский Особый дворец окружили высокой, как в Кремле, стеной с тремя воротами. На сажень стена состояла из тесаного камня, и еще на две сажени – из кирпича. Рядом с дворцом располагался особый лагерь – избы опричной стражи с пятью сотнями воинов.

         Северные ворота, окованные железными полосами и покрытые оловом, были парадными. Запирались они на засов, закрепленный на двух мощных бревнах, глубоко врытых в землю. Обе боковины ворот украшали резные разрисованные свирепые львы с зеркалами, вставленными вместо глаз. Черный деревянный двуглавый орел на арке глядел, предвкушая добычу. На шпилях трех главных палат тоже красовались орлы, смотрящие в разные стороны земли русской.

         Около дворца раскидались поварни, погреба, хлебни и мыльни с запасами. Дворец строили на низком месте, оттого двор пришлось засыпать песком на локоть в вышину. Даже церковь поставили на сваях. Царская палата стояла напротив повернутых к Кремлю восточных ворот.  К ней вели два крылечка с перилами и площадкой для роздыха. Перед лестницами был помост. На него поднимался царь, чтобы сесть на коня или слезть. От непогоды помост прикрывал навес со сводом, украшенный искусной лиственной резьбой, выполненной итальянскими мастерами.

         Внутри монастырей, как царь прозвал  московский и александрослободской дворцы, он – игумен ввел разделенье среди иноков. Князь Афанасий Вяземский стал келарем, Малюта-Скуратов – параклисиархом, или причетником, триста человек – избранною братиею, или радою.