Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

«Не бойтесь стать святыми!» — в очередной раз воззвал он на конгрессе католиков-мирян, собравшемся в Риме в рамках юбилея апостольства светских лиц 20 ноября 2000 года. Этот призыв, ставший девизом его жизни, прозвучал и в апостольском послании «Novo millennio ineunte» («В начале нового тысячелетия»), обнародованном 6 января 2001 года, в день закрытия великого юбилея: «<…> если крест — это истинное вовлечение в святость Бога путем привития к Христу и наполнения Святым Духом, то с ним несовместима позиция человека, смирившегося с собственной слабостью, довольного минималистической этикой и поверхностной религиозностью. Задать оглашенному вопрос: „Желаешь ли принять крещение?“ означает то же самое, что спросить его: „Желаешь ли стать святым?“ Это означает обратить к нему радикальный призыв Нагорной проповеди: „Итак будьте совершенны как совершенен Отец ваш Небесный“ (Мф 5: 48)»[1351].

Римский папа, обнимающий ноги распятого Христа в День покаяния, римский папа, взирающий на ханаанские холмы с вершины горы Нево, римский папа, вставляющий записку с молитвой в Стену плача, римский папа, коронующий Богоматерь на площади Святого Петра, римский папа, держащий речь перед молодежью в университетском городке Тор Вергата, — кадры с главой Апостольской столицы в тот год не раз украшали первые страницы газет. Безусловно, то был эмоциональный пик великого понтификата. Но стал ли 2000 год триумфом Иоанна Павла II? Едва ли. Его ближневосточный вояж, правда, позволил наладить диалог с мусульманами, но ничего не дал региону. Начавшиеся в июле при посредничестве Клинтона переговоры Арафата и Барака провалились, и уже в конце сентября в Палестине заполыхала новая интифада. Огорчили Войтылу и власти Рима, которые не стали отменять гей-парад, выпавший как раз на дни массового паломничества поляков в итальянскую столицу. Из-за этого пришлось отказаться от мистерии Креста, которую польские епископы хотели провести в Колизее. Сорвалась и попытка туринского митрополита Северино Полетто свести вместе Иоанна Павла II и патриарха московского, соблазнив последнего возможностью взглянуть на туринскую плащаницу, которую открыли взорам посетителей по случаю Всемирного дня молодежи. «Верю в чудо», — заявил митрополит на пресс-конференции, отправляясь в Москву. Но и на этот раз устроить встречу глав двух церквей не удалось[1352].

Впрочем, эти неудачи не слишком омрачили впечатление от великого юбилея, отклик на который, по словам римского папы, «превзошел все его ожидания»[1353]. Это ощущение отразилось и на послании «Novo millennio ineunte», которое исполнено прямо-таки молодецкого задора. Если не знать, когда оно написано, можно подумать, будто этот документ вышел из-под пера римского папы в самом начале понтификата — такой экстаз бушует в нем. «Отплыви на глубину!» — раз за разом повторял он в тексте слова Христа из Евангелия от Луки, обращенные к рыбаку Симону (Лк 5: 4). Теперь римский папа обращал их к священникам и пастве, призывая идти в мир и нести слово Божье.

В апостольском послании Иоанн Павел II вновь поднял тему коллегиальности в клире, однако не в духе парламентской демократии, а скорее в смысле привлечения верующих к соучастию в судьбе церкви, а приходского духовенства и монахов — к обсуждению епархиальных проблем с епископом. Все это укладывалось в старую концепцию «народа Божьего», которую провозгласил Второй Ватиканский собор.

Между тем юбилейные торжества невольно способствовали резкому возрастанию значения римской курии, поскольку та отвечала за их организацию. Западноевропейские и американские иерархи принялись критиковать ватиканский аппарат. «Хороший папа — плохая курия» — этот мотив, так знакомый русским («Добрый царь — плохие бояре»), раз за разом появлялся в репортажах ватиканистов на протяжении всего понтификата Иоанна Павла II и особенно часто — в юбилейный год[1354].

Для решения назревших проблем, в том числе вновь вспыхнувшего спора относительно взаимоотношений центральной и местной власти в церкви, миланский архиепископ Карло Мария Мартини на последней перед юбилеем сессии синода по делам Европы осторожно предложил созвать новый собор. Но его слова даже не удостоились ответа[1355].

Тем примечательнее, что, когда 30 сентября 2001 года все-таки собрался очередной всемирный синод епископов, немедленно разгорелась дискуссия насчет «эффективной коллегиальности». Некоторые иерархи напирали на то, что если церковь провозглашает принцип «субсидиарности», то есть принятия решений на как можно более низком уровне, то Святой престол должен сам подчиниться этому принципу и поделиться властью с местными епископами. Им возражали, что власть римского папы охраняет непререкаемость учения. Последнюю точку зрения отстаивал, в частности, Ратцингер, посоветовавший братьям-епископам больше думать о защите чистоты веры и меньше — о дележе полномочий. Его высказывание встретили овацией[1356].