К несчастью, в ущерб самим себе мы рассматриваем духовный успех точно так же, как и светский, возводя величайшие эго, которые нередко оказываются самыми распоследними из нас, на духовный трон. Мы зовем тех, кого воспринимаем как просветленных, духовными мастерами, как если бы просветление было достижением, доступным только лучшим из лучших, а потом рабски становимся их любящими учениками в надежде, что и мы тоже сможем подняться на такие головокружительные духовные вершины, — но, разумеется, этого никогда не происходит.
Экхарт Толле был депрессивен; Рамана Махарши был, по его собственным словам, позером и грубияном. Гопи Кришна был мужем, отцом и мелким чиновником в индийском правительстве, а Гаутама Будда, по легенде, был принцем, который оставил жену и ребенка ради собственных эгоистических духовных амбиций и больше никогда с ними не виделся.
Сегодня великого Будду сочли бы никудышным отцом и полиция преследовала бы его, чтобы заставить платить алименты жене и ребенку; однако в дни Гаутамы, похоже, бросать своих любимых было вполне приемлемым поступком. Это вдвойне забавно, если учесть, что
Безусловно, можно восхищаться стойкой дисциплиной Гопи Кришны и даже, закрыв глаза на невероятный эгоизм Будды, восхищаться его упорством.
Успех пришел к Будде только после того, как он практически отказался от своего духовного поиска и уселся под
Как ни иронично, оказывается, что именно социальные неудачники, а вовсе не победители получают наибольшие шансы стать просветленными, поскольку они обычно являют собой фрагментированные личности, восприимчивые к крушению автономии. Просветление также с наибольшей вероятностью случается с людьми молодыми (конец второго — начало третьего десятилетия жизни), а не с более зрелыми.
Все это противоречит представлению о том, что просветление — моральный и этический поиск, который приносит плоды только после многих лет или даже жизней добродетельного самопожертвования.
Начиная работу над этой книгой, я вел поиски повсюду и читал все, что мог найти по теме духовности, ища подтверждения своему развивающемуся пониманию просветления; но вместо этого с изумлением обнаружил мир, в котором одни слепцы ведут других по садовой дорожке в никуда.
Я сумел отыскать Гопи Кришну, Экхарта Толле, Раману Махарши и Гаутаму Будду. Я нашел и других возможных кандидатов — таких, как Шри Рамакришна, чьи опыты были неподдельными; но информация о его пробуждении была слишком туманной и эзотерической. Остальные были либо откровенно очевидны в своем мошенничестве, либо казались настоящими, но были слишком расплывчатыми фигурами, чтобы их можно было сколько-нибудь осмысленно изучить.
Конечно, было бы высокомерием полагать, что понимаешь значение или цель существования (если таковые существуют), — хотя основатели и последователи разнообразных религиозных и духовных систем верований в этом упорствуют. Все, что способно делать эго, — это изобретать значения и воображать цели. Божественное намерение делает непоследовательными все соображения, кроме, возможно, переживания бытия ради него самого. Основополагающая реальность вечна, и даже сама физическая вселенная, похоже, относится к числу невосстанавливаемых ресурсов. Мир не исчерпывается нами.