Ирано-таджикская поэзия

Кто дал ей в руки бранный лук? У ней ведь скор неправый суд.
От оперенных стрел ее онагра ноги не спасут.

Несчастных много жертв надет, когда откроешь ты колчан,

Твой лик слепит, а свод бровей, как черный лук Турана, крут.

Тебе одной в пылу войны ни щит, ни панцирь не нужны,

Кольчугу локонов твоих чужие стрелы не пробьют.

Увидев тюркские глаза и завитки индийских кос,

Весь Индостан и весь Туран на поклонение придут.

Покинут маги свой огонь, забудут идолов своих;

О идол мира, пред тобой они курильницы зажгут.

На кровлю замка можешь ты забросить кос твоих аркан,

Коль башни замка под твоим тараном гневным не падут.

И был как на горах Симург. Но ты меня в полон взяла.

Так когти сокола в траве индейку горную берут.

Уста увидел я. И лал в моих глазах дешевым стал.

Ты слово молвила — пред ним померкли перл и изумруд.

Твои глаза громят базар созвездий вечных и планет,

Где чудеса творит Муса, убогий маг, — при чем он тут?

Поверь, счастливую судьбу не завоюешь силой рук!

Запечатленной тайны клад откапывать — напрасный труд.

О Саади! Ты знаешь: тот, кто сердце страсти отдает, —

И нрав избранницы снесет, и сонмище ее причуд.

* * *

Не нужна нерадивому древняя книга познанья,
Одержимый не может вести по пути послушанья.

Пусть ты воду с огнем — заклинания силой сольешь,

Но любовь и терпенье — немыслимое сочетанье.

Польза глаз только в том, чтобы видеть возлюбленной лик.

Жалок зрячий слепец, что не видит кумира сиянье.

Что влюбленному хохот врагов и упреки друзей?

Он тоскует о дальней подруге, он жаждет свиданья.

Мил мне светлый весенний пушок этих юных ланит,

Но не так, как онагру весенней травы колыханье.

В некий день ты пришла и разграбила сердце мое,

Потерял я терпенье, тоска мне стесняет дыханье.

Наблюдай всей душою кумира приход и уход.

Как движенье планет, как луны молодой нарастанье.

Не уйдет, коль прогонишь, — уйдя, возвратится она.

В этом вечном кругу непостижном — ее обитанье.

Не прибавишь ни слова ты в книге печали моей,

Суть одна в ней: твоя красота и мое пониманье.

Саади! О, как долго не бьет в эту ночь барабан!

Иль навек эта ночь? Или это — любви испытанье?

* * *