Ирано-таджикская поэзия

Безумец, сраженный любовью к тебе, таится в руине любой.
Пред яркой свечой лица твоего луна — мотылек ночной.

Все горе Якуба малой равно частице моих скорбей,

Юсуфа цветущая красота ничто пред твоей красотой.

Живое сердце, живая душа не для себя нам даны.

Все, что дано нам, мы тратим в пути к далекой встрече с тобой.

Пусть я коснулся дерзкой рукой родинки черной твоей.

За зернышко бедного муравья грешно растоптать ногой.

И пусть у нас разрушится дом, спасибо свету любви,

Что есть у нас обиталище мук на улице бедствий глухой.

Нет потерявшим сердце свое дороги в твой радостный град;

Темной разлуки нам доля дана да пыль руины пустой.

Выпив глоток из кубка тоски, сознанье Джами потерял;

Горе, коль кравчий ему поднесет полный кубок такой.

* * *

Последний раз теперь ожги клеймом железным грудь мою!
Быть может, я в ожоге том бальзам целебный изопью.

И пусть очистится навек душа от злобы и вражды;

Очищу ль в сердце и тогда тоску старинную свою?

Внемли молению любви, приди, султанша красоты,

И скорбь мою, и боль мою перед тобой я изолью.

А это сердце — дверь казны, ее пронзили сотни стрел!

Жемчужины на жалах их, как слезы, я от всех таю.

Ты это сердце, как свою сокровищницу, сбереги.

Цари своих сокровищ дверь должны отстаивать в бою.

Как птица в сеть вовлечена приманкой малого зерна,

Душа вступила в плоть мою, увидев родинку твою.

Ты кровью сердца, о Джами, пиши крылатую газель,

Чтобы любимая тебе вняла, как роза соловью.

* * *

Говорю: «Ты вернее Христа воскрешаешь устами людей».
Говорит мне в ответ красота: «Стой! Не стоишь ты ласки моей!»

Говорю ей: «Душа-соловей из твоих улетит ли тенет?»

Говорит: «Знаешь кудри мои?.. Есть ли в мире тенета прочней?»

Говорю: «Я — вместилище бед. Как свирель, я стенаю, скорбя».

Говорит: «Ты стенаешь иль нет, не доходит твой стон до ушей».

Говорю: «Нестерпимо сечет ливень боли из тучи тоски!»

Говорит: «Ну, а травы?.. Гляди! Не отрава — прохлада дождей!»

Говорю: «Мое сердце — в крови. Исцели! Эту цель прострели!»

Говорит: «О бальзаме таком и мечтать, неразумный, не смей!»

Говорю: «Если счастья не дашь, так оставь хоть печаль о тебе!»

Говорит: «Если правду сказать, мог бы в просьбах ты быть поскромней!».

«Сокровенный свой клад, — говорю, — ты б махраму доверить могла!»

«Не махрам ты, Джами, — говорит, — уходи-ка ты прочь поскорей!»

* * *