Ирано-таджикская поэзия

Пусть миру принесут плоды стократ
Богатства духа, что собрал Сократ!

Беспечности и низости далек,

Он был как светоч с головы до ног.

Отверг он тлен богатства и тщеты

И пожелал добра и простоты.

И стал его имуществом один

Огромный старый глиняный кувшин,

С отбитым краем, с трещиной у дна,

Негодный для хранения вина.

Когда грозила стужа, снег валил,

Сократ в кувшине ночи проводил.

А утром выходил на солнце он

Погреться, сам, как солнце, обнажен.

(И рубища он даже не имел.)

Перед кувшином как-то он сидел,

Впивая, как цветок, тепло весны.

А мимо проезжал царь той страны,

Сказал: «Привет тебе и добрый час!

Но что же ты скрываешься от нас?

Ты, всеми уважаемый мудрец,

К нам не зашел ни разу во дворец!»

Сократ ответил: «Стар я, силы нет.

Несу я трудный подвиг много лет».

И царь спросил: «Кто вынудил тебя

Жить так печально, плоть свою губя,

Без передышки тяготы нести?»

Сократ же: «Я хочу приобрести

Богатство, обессмертить жизнь свою.

Я вечности орудие кую!»

«Богатство всей страны — в моих руках.

Всем одарю тебя!» — ответил шах.

Сократ: «О, если б был я убежден,

Что ты так щедро небом награжден,

Я покорился бы своей судьбе,

На службу опоясался б тебе.

Но жизни ты, увы, не можешь дать,

И не хочу свободу я терять.

Ведет к свободе путь суровый мой,

И он преграда меж тобой и мной!»

«Проси, что хочешь, — царь ему сказал, —

Получишь все, чего б ни пожелал!»

Сократ в ответ: «Благодарю за честь,

Одна лишь у меня к вам просьба есть:

Не засти тенью царственной своей

Моей отрады — солнечных лучей!

Они — моя одежда. Мне она

По воле неба вечного дана.

Не откажи мне в просьбе, мудрый шах,

И отойди в сторонку хоть на шаг!»

Царь снял с плеча кафтан свой дорогой,

Покрытый златотканою парчой,

Подбитый мехом белого песца.

С улыбкой он на тело мудреца

Накинул драгоценный свой наряд.

Но сбросил на землю его Сократ

И мягко молвил дерзкие слова:

«Поганых шкура не годна для льва,

Носить живому саван не к лицу,

Он подобает только мертвецу.

Когда зима нарушит мой покой,

От бурь меня кувшин спасает мой;

Когда же прояснится небосвод,

Светило мира мне тепло дает!»

Как небо, был Сократ велик душой,

И тверд, и терпелив, как шар земной.

Учеников имел десятки он.

Но был средь них любимейшим — Платон.

Как драгоценный камень, на века

Выгранивал он мысль ученика.

Сказал Платону: «Дух твой, на простор

Из клетки выйдя, крылья распростер.

Так подымайся в высоту высот,

Оставив под ногами небосвод,

Над миром, где невежество и зло

Тяжелой тенью на души легло.

А были бы от зла сердца чисты,

Не знал бы мир ни распри, ни вражды.

Там, где мудрец прямым путем идет,

Невежде перепутье предстает.

Здесь, в грешном мире, где ворот не счесть,

Шесть для людей напастей горьких есть.

Невыносимой мукою томим

Тот, кто во всем завидует другим.

Всю жизнь тоской и злобою дыша,

Затянута узлом его душа.

За ним идет имущий власть злодей,

Насильник, ненавидящий людей.

А невозможность совершенья зла

Ему, как мука ада, тяжела.

И третий мученик идет за ним:

Тот, кто стяжанья жаждою томим.

Всю жизнь он лишь добычу сторожит

И, упустить боясь, над ней дрожит.

Четвертый — скряга. Хоть казна полна,

Не знает он ни радости, ни сна.

Томимый страхом разоренья, он

При жизни на геенну обречен.

Страдалец пятый — жаждущий чинов,

Удел его и жалок и суров.

Мечтой о возвышенье он живет,

Возвыситься ж — ума недостает.

Шестой — невежда. Сдержанность других

Он называет малодушьем их,

Не видит он достоинства ни в ком

И покрывает сам себя стыдом.

Один язык у нас, а уха — два,

Чтоб слышать много, но беречь слова.

Не доверяйся алчности своей,

Жить по своим возможностям умей.

Ведь лучше бедным, но свободным быть,

Себе, а не хозяину служить.

Жемчужины познаний собери,

Тропу деяний прямо протори,

И славы мяч у сверстников возьмешь,

И мудрых за собою поведешь.

Как торгаша, гони из сердца ложь,

Правдивым словом опрокинь вельмож.

Путем добра и верности иди,

Лишь с мужественным дружбу заводи.

И знай, порой под маской доброты

Таятся равнодушия черты.

Хотя сандал и не богат теплом,

Есть для сердец горячих польза в нем.

И в щепки разлетаются порой

Сандаловые ветви под грозой.

Чем пуще будет ветер бушевать,

Тем яростней начнет костер пылать.

Три возраста мы числим основных,

Но средний возраст лучше двух иных.

Коль муж и дряхл, и борода седа,

Но злоба в нем крепка и молода,

И черен сердцем старый человек,

Какая польза, что он прожил век?

Так волк, заматерев и возмужав,

Сильнее выкажет свой волчий нрав.

Беги его! Не знайся с ним ни дня!

Его слова — обман и западня.

Коварству в западню не попадись!

Доверясь волку, жизни не лишись».