Иранцы. Личный опыт

В первый момент нам, городским буржуям, овцы показались куда интереснее самих кочевников — мы даже отловили одного прихрамывавшего ягненка и устроили с ним фотосессию. Ягненок вообразил, что нашел новую семью, принялся жалобно блеять и уже не отходил от нас ни на шаг. Тем временем мать семейства зазвала нас на чай в палатку, где мы и расположились.

Стягиваем обувь и садимся перед печкой. Мама оживленно беседует с нашим гидом Мортазой на фарси, параллельно давая указания дочерям — уже на другом языке. Родное наречие кашкаев — тюркское, но, конечно, все взрослые неплохо знают персидский. Разливая чай, мама поясняет, что в такой холод они обычно перебираются в более теплые места, но этой зимой пришлось остаться здесь, дабы застолбить для своего стада этот летний участок. К тому же, у отца семейства какие-то проблемы с горлом, и потому он сейчас лечится в ширазской больнице.

Жизнь кочевников лишена всякой романтики. Это просто борьба за существование — каждый день, каждый час. Промозглые палатки, упрямые ослы и овцы, грязь — хотя внутри жилище кашкаев удивительно чистое. В свои двадцать старшая дочь выглядит на все сорок, младшей, десятилетней, я дала шестнадцать. Но вот Пашка демонстрирует свой фотоаппарат — и семейство радостно сменяет бесформенные кофты и свитера на «парадные» платья. Мы пообещали прислать с Мортазой напечатанные снимки — по словам мамы, девицам давно пора приискать женихов в городе, вот наши фотографии и помогут.

Младшей девочке всего десять, «красивое» платье очень легкое, и ей ужасно холодно. Но она упрямо тянет меня за руку и заглядывает в глаза. И немудрено! Когда еще увидишь такую странную тетю, со светлыми глазами и рыжими волосами. Мой фарси ей непонятен совершенно, и потому мы пытаемся общаться знаками — думаю, выглядело это довольно забавно.

Мы снова в тепле, и улыбчивая мама достает из закромов… ружье. Молодых людей от него не оторвать. А в это время в дверной проем в очередной раз сует свою морду осел — его, пшикая, прогоняют. Сидим, наслаждаясь видами, звуками и запахами века эдак тринадцатого-четырнадцатого. Но проклятая современность дает о себе знать. У Бехруза звонит сотовый.

Кашкаи немедля оживляются, и мама диктует номер — отказать в просьбе позвонить нельзя. Звонок растягивается на полчаса, за ним следуют другие. Недовольный Мортаза шепчет:

— Просил же телефоны оставить в машине.

Но Бехруз только улыбается, на деньги ему наплевать. Сюда еще не скоро снова приедут с телефоном.