Ирландские сказки

Ждать Бродерику пришлось недолго — всего лишь несколько часов. Едва пропели первые петухи и солнце показалось из-за холмов, он тут же подскочил, умылся водой из фляги и стал следить за женой во все глаза — а она уже показалась в дверях дома. Лишь после того, как Эннис вышла из хлева, Бродерик бесшумно прокрался внутрь — и обнаружил там то, что и ожидал, горшочек молока да буханку свежего хлеба.

— Извините, милые брауни, — поклонился Бродерик в темную глубину хлева, — но я хочу подловить мою милую жену и заставить ее сознаться, что в хозяйстве она белоручка. Так что не обижайтесь, но сегодня ваш завтрак съем я.

И с этими словами он с наслаждением выпил душистого молока и с аппетитом заел его свежим хлебом, а после вернулся назад в кусты черемухи. И только после того, как во дворах стали показываться первые жители, он поднялся из кустов и, насвистывая, пошел к крыльцу.

— Эннис, голубушка! — зычно позвал он, входя во двор. — Вот я и дома!

А во дворе творился полный беспорядок! В хлеву блеяли голодные овцы, курицы бегали по двору и не думали нестись, растения каким-то диковинным образом словно пожухли. А посреди всего этого безобразия прямо на земле сидела Эннис с совершенно растерянным видом.

— Милая, а что у нас тут творится? — спросил Бродерик, подходя к жене. — Никак ты не справилась с хозяйством?

Тут уж у бедняжки Эннис кончилось терпение и она горько разрыдалась:

— Ах, Бродерик! Милый Бродерик, я должна тебе сознаться!

— Ну полно, полно, — нежно произнес он, обнимая ее за плечи. — Я знаю и про брауни, и про хлеб, и молоко. Но дорогая Эннис, почему ты не призналась мне сразу? Неужели ты правда думаешь, что я стал бы меньше любить тебя? А теперь вытри слезы, — продолжил он, — и, признаться, мне больше по нраву веселая жена, чем уставшая и недовольная от домашних дел. Но пообещай — больше никаких секретов!

— Никаких, — кивнула Эннис. — Но ты сыграл со мной злую шутку, Бродерик Куинн. А потому целый месяц хлеб для моих добрых помощников будешь печь ты — и смотри, чтобы не пригорало!

— Что угодно, любимая, — смеясь, сказал Бродерик, — мне и впрямь стоило просто спросить. Но какое тут было зрелище!

Тут уж и сама Эннис покатилась со смеху, и так, смеясь, они вместе прибрали двор, а потом вместе вошли в хлев, глубоко поклонились и оставили семейству брауни не только хлеб с молоком, но и целый сладкий пирог с горстью ягод.

Солдатская лютня

Когда Кейси О’Рейли возвращался с войны, ему было решительно нечем заняться.

Он прошел долгий путь до дома: через зеленые луга, на которых мирно паслись коровы, и через сверкающие серебром реки, через густые и темные леса, и через каменистые холмы. Он шел и шел, и, пока ноги несли его в родную деревню, в голове у Кейси вертелся один вопрос: что же мне теперь делать?

Дело в том, что юный О'Рейли был еще совсем молод, но успел повидать такое, о чем не каждый взрослый мужчина решит рассказать после пары пинт. Именно поэтому парень и выбирал, чем ему заниматься в жизни. Быть может, как и его отец, стать рыбаком, покорить морскую стихию и кормить деревню богатым уловом? А может быть, стать плотником и помогать укреплять дома?

Так размышлял Кейси, пока шел, и вот, наконец, впереди показались знакомые очертания деревни. Люди, завидев его, побросали свои дела с радостными криками побежали встречать его:

— Да это же наш Кейси вернулся! Кейси О’Рейли, как ты возмужал!

Тотчас же о чудесном возвращении доложили и матери Кейси, Бриде О’Рейли, которая бросила все свои дела и побежала встречать сына у ворот. Отец Кейси, Фергус, на тот момент рыбачил, но по возвращению и его ожидала радостная весть.

Соседи, знакомые и друзья, все хлопали Кейси по плечам и тут же повели его в паб — промочить горло с дороги. Кейси даже растерялся от такого внимания, шума и гама, но покорно позволил отвести себя и не отказался от кружки рубинового эля.

— Ну, Кейси, — обратился к нему старый мистер Бреннан, пододвигая очередную пинту, — чем ты будешь заниматься?

— В том-то и дело, — ответил Кейси, — что я совсем не знаю, на что пригоден. Я помогал отцу и матери по хозяйству, но теперь за дело нужно браться серьезно. А я и представить не могу, чем заниматься.

— Это не беда, — прогудел кузнец, — поработай-ка у меня недельку, авось и прикипишь душой к кузнечному делу.

— Точно, точно! — поддержал его старый плотник. — А ежели не получится, ничего страшного, и мне помощь не помешает!

Все с жаром принялись заверять Кейси, что уж у них-то есть для него работенка — только попроси! А Кейси лишь растерянно вертел головой да кивал: что же ему еще оставалось?

Вечером, уже сидя дома за столом и уплетая мамин пирог с почками, Кейси наконец решился и спросил:

— А вы с отцом не осуждаете меня за то, что я воевал?

На это Фергус О’Рейли с грохотом подвинул стул к стулу сына и хлопнул того по спине, да так сильно, что у Кейси ложка вылетела из рук.

— Ты воевал за нашу родную Ирландию, и это дорогого стоит! Ты настоящий мужчина, и теперь-то уж никто в этом не усомнится! А кто усомнится, пусть поговорит со мной! — разошелся мужчина.