Иррационариум. Толкование нереальности

– Вы всем клиентам так хамите, парниша?

– Иванна, – вздохнул он. – Я сейчас немного занят. Делай заказ, если хочешь есть. С меню ты знакома.

– Чем же ты занят? – она демонстративно огляделась вокруг. – У тебя даже клиентов нет! Или ты занят исключительно для меня?

– Послушай, мы же обо всём договорились.

– Да, да, – она рассеянно уставилась на собственные ногти, длинные и аккуратные, покрытые салатовым лаком и изукрашенные замысловатым рисунком, – тебе нужно вре-е-емя, чтобы отойти от смерти бывшей. Но времени уже прошло достаточно! Она мертва, а я живая, здесь, рядом!

«А лучше бы оказалась где-нибудь подальше» – подумал Гари, Иванна же сжалась коброй перед прыжком, сузила зрачки и подалась вперёд.

Боги, неужели он брякнул это вслух? А впрочем, отчего бы и не брякнуть?

– Почему? – прошипела Иванна. – Почему ты до сих пор не хочешь видеть меня из-за этой?

– У «этой» есть имя. И не смей отзываться о ней неуважительно.

– Не понимаю! – Иванна вскочила со стула. – Как можно было изменять живой и хранить такую ненормальную верность мёртвой?

Он и сам не понимал. А потому только пожал плечами. Иванна схватила сумочку и вымелась прочь.

Пробегая по осенней аллейке к своему золотистому «ласетти», распугала стайку пищащих воробьёв и едва не сбила бредущего куда-то Марата Петровича. Выглядел тот недовольным. Как всегда, когда замечал Гари.

Гари задумчиво проводил обоих взглядом.

Затем велел спустившейся Арине присматривать за кафе, а сам решил немного прогуляться.

* * *

Щёлк!

Мирослава застыла перед красивым зданием «под старину», цилиндрической формы, с тёмно-коричневыми стенами, большими окнами, резными перилами над узкими ступенями и фонариками у входа. Стояло здание в окружении деревьев, утопая в золотой листве. Кафе «Горький шоколад». В окнах виднелись аккуратные круглые столики и стулья с резными спинками. И винтовая лестница на второй этаж. И пожилая пара за столиком, дедушка наливает бабушке чай, она улыбается ему с любовью. Мирослава знала старушку. Она танцевала иногда в школе, иногда – в театре, иногда – просто на улицах! Мирослава несколько раз её сфотографировала.

Разговорились.

Бабулька рассказала, что танцевать мечтала всю жизнь – вальс, танго, полонез, русский народный танец! Как же она всё это любила. Но за всю жизнь так и не хватило времени воплотить мечту в жизнь. На завод рано устроилась, потом дети пошли – на себя времени совсем не осталось, потом дети подросли, но дослужилась до главного конструктора – времени больше на работу стало уходить, а затем и внучка родилась, надо нянчить. Затем – долгожданная пенсия, время наконец появилось, но стоило заикнуться о давней мечте, так засмеяли родичи – свихнулась бабка! Иди лучше огород копай, если энергию некуда девать. Одна только подросшая внучка поддержала: «Жги, бабуля!» – сказала. Но бабуля так и не зажгла. А когда здесь очутилась, как-то само всё получаться начало. Стоило музыку услышать – и руки-ноги сами становились в нужную позицию, и скользила она по полу так легко, так грациозно, словно и не было ей без малого семьдесят лет…

Совсем как у Мирославы с её камерой. Она ведь до этого «зеркалок» и в руках почти не держала, только мечтала, что когда-нибудь купит профессиональную камеру и научится ею пользоваться. Мечтала, но при этом боялась, что не сможет такую сложную технику освоить и вообще – в руках не удержит. А здесь как взяла «зверь-машину» в руки – всё понимание само пришло. И таскать её совсем не тяжело.

Как и бабуле – танцевать.

«Именно такого человека нам и не хватало!» – радостно заявил Марат Петрович возрастной плясунье.

«Жаль только внучка не видит», – грустила старушка.

Мирослава снова окинула взглядом кафе, деревья вокруг, столы и стулья за стёклами. Почему-то всё это ей казалось очень знакомым и близким, хотя кафе открылось не так давно, и ей ещё ни разу не удавалось в него заглянуть.

Или – хотя бы сфотографировать.

Она прицелилась и – стая воробьёв вспорхнула перед объективом, закрывая обзор.

– Вот же ж… вредители пернатые, – Мирослава озадаченно смотрела на получившийся кадр. Буйство хвостов и крыльев.

– Не думаю, что этот объект достоин внимания вашей камеры, – прозвучал рядом голос.

Она обернулась. Марат Петрович. Они почти не общались с того первого дня, когда директор Центра подарил Мирославе мечту всей её жизни. Сделал щелчком пальцев профессиональным фотографом. Но она успела очень многое о нём услышать.

– Почему же – не достоин? Кафе прекрасно! – воскликнула Мирослава. – Оно великолепно. Снаружи, по крайней мере. На днях откроется моя выставка, и…

– И она уже скомпонована, и вполне обойдётся без очередного заведения общепита. Я только что из галереи. Прекрасная композиция, не стоит её рушить.

– Я не понимаю. Вы же сами сказали, что я могу фотографировать всё, что захочу в городе.

Марат Петрович молчал. Лишь ветер шевелил серебристую бороду.

– Хотя, – добавила Мирослава, – тогда ещё не было этого кафе. Что вам до него? Оно… ваше?

– Не моё. Хотя, в каком-то смысле и моё тоже.

– Кто вы?