«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Там было много других людей, в основном тех самых, которые как раз и устраивали представление для бедных стариков.

Оно сразу же после чая и началось. Песни, фокусы и спектакль «Бокс и Кокс»[97]. Очень забавный спектакль. Там из окна постоянно летали бекон, отбивные и всякие другие вещи. И ещё выступал негритянский джаз. Мы аплодировали, пока не отбили себе ладони.

Когда всё завершилось, мы стали прощаться. На сей раз у Освальда нашлось достаточно времени в промежутках между песнями и прочим для сочинения благодарственной речи, и он сказал:

– От всей души благодарим вас за вашу сердечность. Праздник вышел великолепный, и мы никогда не забудем вашей доброты и гостеприимства.

Леди, рассмеявшись, ответила, что была очень рада нас принимать, а один толстый джентльмен поинтересовался:

– Надеюсь, и угощение вам понравилось?

У Освальда не было времени придумать длинный ответ, и он попросту от души воскликнул:

– Очень!

Тут уже все засмеялись и начали хлопать по спинам нас, мальчиков, и целовать девочек. А джентльмен, который в негритянском джазе играл на тромбоне, пошёл провожать нас домой.

Вернувшись к себе, мы съели холодный пудинг, и Г. О. потом ночью приснилось, что какая-то еда пришла его съесть. Ну, вроде как на уличных рекламных щитах с изображением готовых обедов, которые приходят к людям домой и требуют: «Съешь меня!» Только во сне у Г. О. еда, наоборот, хотела им пообедать. Взрослые сказали, что это у него из-за пудинга, но я сомневаюсь, ведь пудинг, как я уже говорил, был очень простой.

Некоторые из сестёр и братьев Г. О. высказывались в том плане, что этот кошмар был возмездием за обман щедрых благотворителей насчёт денег для бедных детей.

Всё может быть, но, по мнению Освальда, крайне сомнительно, чтобы кто-нибудь изобрёл специальную кару для столь маленького мальчика, пусть даже и за подобное прегрешение.

Хотя, с другой стороны, повод для раздумий тут всё же имеется. Ведь Г. О. был единственным из нас, кому приснился кошмар. И единственным, кто воспользовался в своих целях лакомствами, приобретёнными на неправедно добытые средства. Я имею в виду изюм, в пакете с которым он, как вы помните, проделал дырку, пока нёс его из лавки домой.

Остальные из нас вообще ничего не попробовали, кроме прилипшего к форме для пудинга. Но это, ясное дело, не в счёт.

Глава 3 Арчибальд Неприятный

Было время, когда семья Бэстейбл жила в честной бедности. Наш тогдашний дом, на две квартиры с отдельными входами, находился на Льюишэм-роуд, и мы искали сокровища. Искали шестеро, хотя с отцом будет семеро. Уверен, отец тоже искал, только делал это неправильно, а мы – правильно и в итоге нашли. Сокровищем оказался двоюродный дедушка, приютивший нас всех вместе с отцом в своём достойном блэкхитском особняке. Там были сады, оранжереи и ещё много всего замечательного, что вам только подскажет воображение.

Вскоре после того, как нехватка карманных денег осталась в прошлом, мы попытались стать хорошими, и иногда у нас решение сходилось с ответом, а иногда нет, как бывает с арифметическими примерами.

Затем наступили рождественские каникулы, и мы устроили праздничный базар, разыграв в лотерею самого красивого козла, который только может существовать на свете, а деньги, вырученные от продажи билетов, раздали бедным и нуждающимся.

Итак, мы, дети, разбогатели настолько, насколько это считали правильным и достаточным наш достойный дядя и отец (теперь тоже вполне обеспеченный, по крайней мере в сравнении с недавним прошлым). Мы были хорошими, насколько могли ими быть, бескорыстно, а не ради выгоды, до чего, надеюсь, ни один из Бэстейблов никогда не унизится. Словом, всё вроде бы складывалось лучше некуда, но у нас появилось вдруг ощущение, будто жизнь замерла.

Это заставило Освальда, который часто в опасных положениях брал на себя роль вожака, предаться глубоким и длительным размышлениям. И долгие эти раздумья привели его к выводу, что так дальше нельзя. Даже козёл до сих пор оставался невостребованным счастливым обладателем. Но с этим вряд ли можно было что-то поделать, а каких-то новых событий не возникало.

Дора сделалась несколько деспотичной. Элис слишком уж погрузилась в попытки освоить вязание. Дикки скучал. Освальд – тоже. Ноэль писал куда больше стихов, чем это можно считать здоровым для любого поэта, сколь бы тот ни был молод. Что касается Г. О., он просто всем докучал.

Когда младшему нечем заняться, ботинки его стучат гораздо громче обычного, а влетает из-за этого остальным. Ведь взрослые не различают, чьи ботинки грохочут – Г. О. или, например, мои.

Освальд решил, что пора созывать совет. Даже если это ни к чему не приведёт, то, по крайней мере, заставит Элис хотя бы на время отвлечься от вязания, а Ноэля – отрешиться от поэтического зуда, который уже явно затуманивал ему разум.