Исход

— Потерпи, осталось три года. Вэс объявится сам, и всё разрешится, — Безликий мягко коснулся её плеча.

— Вейас хотел мне что-то сказать. Я так и не поняла.

— Время ещё не пришло.

— Время-время, ты можешь сказать что-нибудь другое? Что-нибудь обнадёживающее для разнообразия? Неужели мы все пойдём на костры единоверцев?

— Время покажет.

Лайсве опустила подбородок на грудь, кружевной воротник сорочки промок. Время! Время уже начало отбирать у неё близких. Вейаса! Кто будет следующим? Гед? Микаш, которого она так несправедливо обидела сегодня? Лайсве зарычала, почти как муж:

— Уходи! Не хочу с тобой разговаривать.

Безликий покорно удалился. Она отправилась на кухню. Нужно отвлечься.

* * *

— Мама, почему ты плачешь? Я плохо выполнил урок? — дёрнул её за рукав Гед, когда Лайсве занималась с ним чистописанием.

Наставников сейчас было не нанять. Она учила сына сама: читать, писать руницей и новой буквицей, считать, кое-что из истории и легенд. Гед схватывал всё на лету, запоминал с первого раза, писать старался очень чисто, а читать торопился не по слогам, а по целым словам и даже фразам. Он очень переживал, когда путался или что-то не получалось.

— Нет, милый, ты всё сделал прекрасно, — Лайсве с трудом подавила всхлип и вытерла мокрые щёки.

Демоны, почему так сложно собраться? Всё валилось из рук, лицо брата постоянно возникало перед глазами.

— День сегодня такой, грустный.

Гед недоверчиво разглядывал мать.

В дверь постучали. На пороге детской показался Микаш, бледный и встревоженный.

— Пришли вести с востока. Единоверцы прорвали линию обороны у Стольного и ночью взяли город.

Он избегал её взгляда. Лайсве сделала несколько глубоких вдохов.

— Что-нибудь о Вейасе?

— Пока нет, но говорят, жертв было очень много. Над высокородными зверствовали особенно сильно.

— Когда… — голос дрогнул, пропал в сковавшем тело спазме. Надо думать о живых! — Когда придёт известие, пожалуйста, проследи, чтобы отец не узнал. Его сердце не выдержит. Пусть лучше думает, что Вейас отправился в убежище Жерарда.

— Конечно, я постараюсь. Прости за утреннее. Я не хотел тебя обидеть, — Микаш виновато потупился.

Лайсве поднялась и обняла его:

— И ты прости. Просто… больно. Как будто кусок выдрали.

— Ничего. Пока мы вместе, ничто нас не сломит. Вдвоём против всего мира, — он переплёл свои пальцы с её.

Лайсве спрятала лицо у него на груди. Они выстоят. Если постоянно повторять, то так и будет.

— Мне нужно проверить дозорных на стенах, — оторвавшись от неё, напомнил Микаш.

— Конечно, ступай! Со мной всё будет в порядке, — Лайсве поцеловала его на прощание.

Гед стоял рядом и протягивал ей восковую дощечку, на которой писал железным стилом. Лайсве опустилась на стул и принялась проверять. Ошибок Гед делал мало, но иногда торопился и пропускал руны или буквы в словах.

Удостоверившись, что всё правильно, Лайсве стёрла урок и вернула сыну дощечку:

— Теперь напиши то же самое буквицей.

— А что с дядей Веем? Из-за него все такие грустные? — спросил Гед.

— Ничего точно не известно. Нужно запастись терпением и ждать, — ответила она, не желая, чтобы он чувствовал её горе.

Гед сделал вид, что поверил, и начал писать.

Прошла неделя. Бдительность притупилась.

В последний год отец жаловался на боли в суставах и сердце, задыхался и обливался потом, когда приходилось подниматься по лестнице на второй этаж. Арсен говорил, что годы берут своё. Тяжёлая походная жизнь, любовь к вину и мясу, да постоянные волнения из-за войны здоровье никак не укрепляли. Домочадцы ухаживали за ним, но всё же он мучился, что не может ни сесть на лошадь, ни удержать меч, ни заниматься хозяйством, ни даже проверить посты дозорных. В последнее время лорд Артас и вовсе стал сварлив и раздражался по любому поводу. Больше всего доставалось Микашу, который и так старался не попадаться ему на глаза.

В этот день с утра было необычайно ясно. Осеннее солнце золотило пожухлые лужайки перед замком, ветер гонял по земле разноцветную листву. Они не усидели дома и отправились на прогулку втроём. Лайсве следила за Гедом. Он собирал листья и подкидывал их над головой, наблюдая, как они кружатся в воздухе и опадают. Микаш чеканил шаг позади, присматриваясь к каждой тени и прислушиваясь к каждому шороху.

От леса к замку пролетел крупный сизарь. Гед расставил руки в стороны и побежал с криками:

— У-у-у-у!

Не успела Лайсве и глазом моргнуть, как он поскользнулся на мокрых листьях, упал на четвереньки и проехался на коленях. Она побежала к Геду, подняла и принялась отряхивать его от грязи.

— Что ты такое творишь? Будь осторожней! А если бы ты расшибся?

— Я хотел полететь, как та птица. Почему у людей нет крыльев? — задумчиво спросил сын, глядя на высокую башню голубятни.

— Потому что они не птицы, — ответила Лайсве.

— Птицы? — Микаш округлил глаза.

— Это же был почтовый голубь! — ахнула она.

Микаш взял Геда на руки, и они побежали к замку. Посыльного в голубятне не оказалось. Сдав Геда няньке, они помчались в покои отца. Дверь в них была открыта. Лорд Артас сидел в обитом мягким бархатом кресле и, неторопливо потягивая отвар, просил посыльного: