Искра

— Простите за наглость, но не позволите ли вы войти? Я порядком устал, блуждая по пустошам. Никогда не видел в Ландоне такого тумана, погнался за лисой и… — улыбнулся мужчина, дерзко глядя мне в глаза.

Закусив губу, я сделала еще один шаг назад.

Если он «наслышан» обо мне, то не может не быть наслышанным об отъезде Райдера, и напрашиваться на чай в отсутствии хозяина дома — значит указать, кем он меня считает, несмотря на вежливые слова и экивоки. Легкомысленной, неразборчивой и доступной девицей.

— Извините, но мы не готовы к приему гостей, мистер Гамильтон.

— Тогда, быть может, вы позволите пригласить вас на ужин в благодарность за спасение? Скажем, завтра?

Какое спасение? Я просто сказала, где он! Гамильтон думает, что я еще и дурочка вдобавок?

…а ведь мы совсем одни на пустоши. Старик и две женщины.

Я снова оглянулась на мистера Ллойда. Держа топор, валлиец стоял у ворот, и от его молчаливого присутствия стало легче.

— Мы не наносим визитов, мистер Гамильтон. Извините, мне пора.

Я сделала книксен и, прижимая книгу к груди, торопливо пошла к дому. Гамильтон смотрел мне вслед пока я не начала подниматься на холм, потом нахлобучил шляпу, вскочил на коня и направил его вниз по дороге.

— Кто такой? — спросил меня Ллойд.

— Мистер Гамильтон, сосед — он так сказал.

— Да? Буки купили? — поскреб шелушащуюся от загара шею валлиец. — Не слыхал. Что хотел?

— Познакомиться.

— Отшила? — Я кивнула. — Молодец. …А что соседи появились, это хорошо, хоть дорогу починит. Если его раньше не сожрут, — ухмыльнулся старик.

— Кто? Туман? Но он выехал здоровым, хоть и заблудившимся…

— Да кто-нибудь. Буки-то в другой стороне, — кашляя, засмеялся Ллойд.

Мне смешно не было. Совсем. Щеки горели от стыда и пристального взгляда Гамильтона, который я все еще чувствовала на своем лице.

«Наслышан о прекрасной соседке».

Выходит, обо мне уже гуляют слухи, причем такие, что даже гость из Ландона успел сделать выводы. Триединый, как же так? Кто их пустил? Откуда обо мне знают?! Неужели мистер Ллойд?.. Или Джейн — они пробыли в Ллавелине два месяца? Кто-то из их семьи?

Господи, что же теперь делать?

И совсем плохо стало, когда Гамильтон приехал с бутылкой вина и вульгарным звенящим браслетом в расписной шкатулке — такими обвешивались танцовщицы в кабаре Уайтчепела.

— Может быть, этот скромный подарок сгладит возникшую неловкость? Вы позволите? — Мужчина вынул витое серебряное украшение, и свисающие с него колечки забренчали, как мониста цыганок.

— Я не могу это принять.

— Почему? Вам не нравится? Красивый браслет для красивой леди.

— Вы зря тратите время, мистер Гамильтон, — глухо сказала я, крепко держась за перила моста. К счастью, Гамильтон не подъехал к дому, — я даже не представляю, как бы выпроваживала его из гостиной. Особенно учитывая, что мистер Ллойд ушел на охоту.

— Мисс Ллойд, я не понимаю, чем вызывал вашу неприязнь, но в любом случае прошу меня простить. Я совсем недавно переехал в Уэльс, никого здесь не знаю, и подумал, что вы…

…буду рада завести знакомство, скучая в глуши без мужчины.

Я плотнее запахнула шаль, борясь с желанием завернуться в нее с головой. На солнце набежала туча, и глаза мужчины заблестели жадными огоньками.

Неужели в Ллавелине нет ни одной… ни одной?

…а поначалу он выглядел даже симпатичным…

— Вы зря тратите время, — повторила я. — Я не принимаю гостей и не наношу визитов. Если вы продолжите настаивать, я буду вынуждена сообщить о вас мистеру Райдеру, — спряталась я за именем Александра.

— Дождь собирается, — сказал после паузы Гамильтон. — Не повезет кому-то промокнуть.

На пустошь действительно шла гроза. Горизонт затянуло исчерна-синим еще утром. Зяблики и воробьи смолкли, попрятались бабочки и жуки, и только стрижи цепляли грудью молодой вереск, гоняясь за прибитой духотою к траве мошкарой.

— Поэтому вам лучше поторопиться, — твердо сказала я. — До Медных Буков больше двадцати миль.

— Ясно, — наклонил голову, признавая поражение, Гамильтон. — Простите за назойливость, мисс Ллойд. — Мужчина громко хлопнул шкатулкой и спрятал ее в карман, протянул мне руку. — Просто скажите, что не сердитесь. Дождь и вправду вот-вот хлынет, — добавил Гамильтон, видя, что я медлю. На мост он так и не поднялся, стоял в ярде от настила, и палец с маяком Уилбера заболел.

Переступить границу мне не позволил Один. Волк появился с подветренной стороны, и конь Гамильтона истерично заржал, встал на дыбы, увидев зверя вблизи. Мужчина, ругаясь, повис на узде, а Один, преодолев почти десять ярдов одним мощным прыжком, встал между мною и гостем. Рявкнул и, щерясь, угрожающе рыча, прижимая к голове рваные уши, пошел на Гамильтона.

— Один, нет!

— Р-рав!

— Один, стой! — Я попыталась схватить его за ошейник, и волк цапнул меня за руку. Предупреждающе сжал клыки — не лезь! — и отпустил, толкнул мохнатым боком назад.

Минуты, на которую я задержала Одина, Гамильтону хватило, чтобы вернуться в седло.

— Какой милый… пес, — прошипел он, жестоко натягивая поводья, заставляя бедного коня высоко вскидывать шею.