Искра

Зарокотал гром, упали первые самые тяжелые капли.

— Это волк мистера Райдера! Простите, мистер Гамильтон, он совсем меня не слушается! — крикнула я.

— Я вижу. До встречи, мисс Ллойд, — сверкнул глазами мужчина. Ударил коня каблуками и галопом помчался по дороге, опережая бурю.

— Знаете, вы сегодня очень вовремя, мистер Вулф, — сказала я, когда незваный гость скрылся за холмом.

С отъездом Райдера волк перестал приходить к дому, лишь оббегал время от времени границу и снова исчезал.

Я хотела погладить зверя, но Один независимо стряхнул мою руку. Втянул воздух, ткнулся носом в следы Гамильтона и зарычал.

— Да, я уже поняла, что он не самый приятный человек. Очень мило с твоей стороны отправить его восвояси. Но кусать все равно не стоит.

— Р-рав! — Готова поспорить, это значило «Сам знаю, что делать».

— Что «р-ры»? А вдруг отравишься?

Один фыркнул, чихнул и потрусил вверх по холму. На полпути к нему присоединилась волчица. Снежная обнюхала волчий бок, шею и ревниво обернулась на меня. Я сделала ей книксен и побежала к старому дубу, прячась от набирающего силу дождя.

Над Ир-Уитва сверкали молнии, гремело, словно боги Старой крови пробивали себе выход на землю сквозь толщу гор, но до пустоши докатывался лишь глухой рокот, и под деревом, раскинувшим над обрывом узловатые ветви, было совсем не страшно.

Чирикали воробьи, ворковали гнездящиеся в кроне голуби.

Я сидела на качелях, прижавшись щекой к толстой цепи, и смотрела на серую стену ливня, отгородившую меня от мира. Было грустно и немножко тоскливо. Осенью, еще в Ландоне, я обещала себе, что встречу восемнадцатилетие в Эденбурге, свободной от Арчера, и у меня будет если не пирог, то хотя бы пирожное. Не краденое.

До дня рождения осталось десять дней, а я все так же далека от Шотландии, как и полгода назад. У меня есть сомнительный «опыт», два человека, которых, пожалуй, я могу назвать друзьями — по крайней мере, я им небезразлична, двадцать фунтов и порядком потрепанное самоуважение. Нет больше Мэри и нет… впрочем, этого и не было. И думать об этом незачем. Когда Александр появится, я просто попрошу его снять маяк. И, по возможности, перенести меня в Эденбург — теперь, когда Ллавелин гудит «об очаровательной соседке», мне не стоит там появляться.

…и все-таки какое странное существо человек. Продолжает надеяться, даже понимая, что надежды нет.

Я поерзала на деревянной дощечке качелей, оттолкнулась от земли кончиками ботинок. Ветка дрогнула, и на меня пролился холодный душ.

— Иу!

Я встряхнула волосами и оттолкнулась еще раз — сильнее, и сразу же выгнулась, уворачиваясь от водопада капель и горсти зеленых желудей. Сильнее — вымачивая ботинки и чулки до колен под льющимся дождем. Еще сильнее — врезавшись в заросли вереска, и взвизгнула от неожиданности, когда земля ухнула вниз крутым обрывом, а по голове забили тугие струи дождя.

Сдвоенный удар грома заложил уши. Далекая, но яркая вспышка выбелила посеревшую от ливня пустошь, растопыренные пальцы сосен вдали, заиграла голубым на металлических пряжках ботинок.

На меня накатил какой-то бесшабашный азарт. Я наклонялась, вытягивала ноги вперед, раскачиваясь все сильнее. Дубовая ветка стонала, качели взмывали вверх, зависая над оврагом — полсотни футов до дна! — а потом со скрипом и лязгом неслись обратно. Платье промокло, по волосам, по груди текла вода. В ушах свистел ветер. Я запрокинула голову, умываясь дождем, ловила ртом холодные капли, в какой-то момент даже отпустила цепи, подставляя ладони рыдающим тучам. Триединый, ну почему люди не летают?!..

…летают!

Жгучая сеть оплела коконом, зашипела на платье, ужалила ладони, шею, содрала с качелей — я взвизгнула, царапнув ногтями деревяшку сиденья. Острые камни, клыками угрожающие небу со дна ложбины, рванулись ко мне и, сожалеюще щерясь, ушли вниз, а меня бросило под ноги Уилберу.

Икая от испуга, еще не веря, что подо мной замечательная твердая земля, я вцепилась в вереск и подняла голову.

Глаза мага горели алой злостью и ненавистью.

— Ты рехнулась, Вирджиния? — выругался он. Дернул меня за плечо, поднял на ноги. — Ты в своем уме, дура? Решила шею свернуть? Сказала бы, я с удовольствием… — встряхнул меня маг и вдруг, рывком прижав к себе, укусил за губу.

По-настоящему укусил!

Взвизгнув, я рванулась прочь, но Уилбер был сильнее. Маг схватил меня за волосы, впился в губы, больно прихватив их зубами — не целуя, жестоко наказывая. Рот наполнился вкусом табака и металла, и Уилбер оттолкнул меня.

Ослепительно-белая молния с громким шипением прорезала воздух вдоль обрыва, от удара грома задрожала земля. Прячущиеся в ветках дуба воробьи с истошным чириканьем метнулись в траву.

Прижимая пальцы к окровавленным губам, я шокировано смотрела на мага. Промокший, взъерошенный, Уилбер тяжело дышал, брезгливо вытирая рот тыльной стороной ладони. На его лице с горящими красным глазами отчетливо читалось отвращение пополам с желанием убивать.

— Какого черта ты… — Не договорив, маг поймал меня за руку, а я изо всех сил пнула его по колену и пулей вылетела под дождь.

— Сучка!