Искра надежды

— Клади все сюда, — велел стрелок, протягивая ей мусорную корзину и кивком головы указывая на брошенные на полу инструменты. После того как Иззи выполнила это требование, Джордж лично проверил, все ли она собрала и выбросила. Убедившись, что ничего не осталось, он удовлетворенно отошел и спрятал корзину под стойку регистратуры.

— Спасибо… вам, — пробормотала Бекс. Она явно выглядела более спокойной, однако что-то ее все-таки тревожило. Женщина потянула медсестру за руку, Иззи наклонилась и услышала:

— Спасите мою племянницу. — В голосе звучала мольба.

Иззи отстранилась, взглянула ей в лицо и кивнула.

Склонившись над Бекс, якобы для того, чтобы поправить повязку, медсестра пошарила под ногой раненой и достала скальпель, спрятанный ею после проделанной операции. Теперь ей удалось незаметно перепрятать скальпель за вырез формы, в бюстгальтер.

Хотя Хью приказал полиции очистить периметр от зевак, там все еще оставались люди: представители медиа, которые были или слишком беспечны, или слишком амбициозны, чтобы покидать место преступления; праздно шатающиеся со своими телефонами, в надежде записать видео и выложить в социальных сетях. Протестующих же осталось совсем мало, и они, отойдя на безопасное расстояние, просто молились. На земле остались символы их верований: плакат, который провозглашал, что «АБОРТ — ЭТО УБИЙСТВО», куклы со спутанными ногами и руками, разукрашенные бутафорской кровью и в спешке брошенные на бетон, словно жертвы преступлений.

Хью поймал себя на том, что не может вспомнить, когда сюда, в Центр, в последний раз приезжала полиция, чтобы разобраться с постоянными протестами. Многие годы работники клиники сосуществовали с протестующими, как растительное масло и вода в одном сосуде — отдельно друг от друга. При этом обе стороны каждый день являлись, чтобы делать свое дело, которое они считали необходимым, проявляя по отношению к представителям противоположного лагеря не более чем настороженную терпимость. Эти протесты в основном были гражданскими, без проявления жестокости.

За исключением сегодняшнего дня.

Хью заметил, как среди оставшихся противников абортов пробежал ропот удивления, послуживший сигналом включения врожденных рефлексов, которые проявлялись в случае опасности. Он обернулся как раз вовремя: к ханжеской горстке протестующих подходила молодая женщина с розовыми волосами, которую он уже допрашивал час назад. Это она позвонила в 911 после того, как ей удалось выбежать из Центра, услышав начавшуюся стрельбу. Рейчел — так ее звали — остановилась нос к носу с одним из протестантов, высоким толстяком с копной седых волос.

— Пожалуйста, — высказал просьбу мужчина, — помолитесь.

Хью видел, как девица ткнула его пальцем в грудь.

— Аллен, — сказала она достаточно строго, — не смей вести себя так, будто это не ваша вина.

Он несколько удивился — видимо, потому, что она назвала его по имени.

— Он не один из нас, — возразил Аллен, имея в виду стрелка.

— Как ты смеешь такое говорить? — воскликнула женщина. — Да если бы такие, как вы, не несли всякую чушь, то таких, как он, вообще бы не существовало.

— Сейчас идет активная фаза отработки ситуации с захватом заложников, — подошел к ним Хью. — Вы все должны разойтись по домам.

— Не могу. — Рейчел была сильно встревожена. — Пока не буду знать, что все заложники в безопасности.

— Поэтому мы и молимся. Внутри есть и наши активисты, — тут же подхватил Аллен.

— Еще бы! — взъерошил волосы Хью.

— Не только он, — покачал головой протестующий. — Нашу активистку тоже захватили в заложники.

В десятом классе во время дебатов Джанин пришлось дискутировать по делу «Роу против Уэйда». Она должна была опровергать решение суда, но, когда она утверждала, что аборт — это конец жизни, колени ее дрожали. По словам учителя, который выступал за право выбора, дебаты она проиграла. Однако после урока к ней подошла одна девочка по имени Холли и поинтересовалась, что она делает в субботу утром. Вот так Джанин и оказалась под руку с двумя незнакомыми людьми в «цепи жизни» длиной почти в два километра, организованной святой церковью.

За эти годы у Джанин не поколебалась уверенность в том, что жизнь дается при зачатии. И тем не менее она обычно об этом не распространялась, потому что, если человек признается, что он «за жизнь», окружающие начинают смотреть на него как на дурака или приспешника какого-то религиозного культа. Или говорят, что лично они против абортов, но верят в право женщины самой решать. Это все равно что утверждать: «Я бы никогда не обидела ребенка, но не стану учить соседа, что нельзя бить своего сына».

Однако это «правое дело» притягивало к себе Джанин словно магнитом снова и снова. Именно поэтому она и приехала в Миссисипи — чтобы работать с Алленом. Они были так близки к успеху — осталась всего одна клиника, если закрыть ее, то штат избавится от абортариев…