Искра жизни

XV

Двести работяг новой, спасательной бригады цепочкой растянулись по всей длине улицы. Впервые их направили на разборку руин в город. Прежде-то все больше посылали на разбомбленные заводы и фабрики на окраинах и в предместьях.

Эсэсовцы оцепили улицу с обоих концов, а кроме того, расставили охрану по левой стороне, тоже цепочкой, но пореже. От бомб пострадала в основном правая сторона улицы; стены и крыши обрушились на мостовую, местами начисто завалив проезжую часть.

Ломов и лопат, как всегда, не хватало, многим приходилось работать голыми руками. Бригадиры и десятники нервничали, не зная, можно им бить работяг или лучше не надо. Дело в том, что вообще-то проход на улицу был запрещен, но жильцов из уцелевших домов, конечно, пропускали – не оставлять же их без крова.

Левинский работал рядом с Вернером. Оба они, как и многие другие политические из числа особо известных, пошли в эту бригаду добровольцами. Работа здесь была самая тяжелая, зато на целый день они выбирались из лагеря, подальше от лап СС; а вечером, по возвращении, когда уже темно, скрыться от возможной опасности гораздо проще.

– Видал, как улица-то называется? – тихо спросил Вернер.

– Еще бы. – Левинский ухмыльнулся. Улица носила имя Адольфа Гитлера. – Священное имя. Но против бомб тоже не помогло.

Они тащили тяжеленную балку. Спины их полосатых курток потемнели от пота. На сборном пункте они наткнулись на Гольдштейна. Несмотря на больное сердце, он тоже пошел в бригаду, и Левинский с Вернером не возражали: и Гольдштейн из тех, кого могут «отсеять». Лицо у него опять посерело. Он принюхивался.

– Ну и воняет здесь. Трупами. И не свежими, нет, – где-то еще давнишние лежат.

– Похоже на то.

Уж что-что, а это они знают. Им ли не знать, как пахнут трупы. В этом деле все они доки.

Сейчас они складывали выломанные камни штабелями вдоль стены. Мусор вывозили тачками. За спиной у них, на другой стороне улицы оказался магазинчик колониальных товаров.

Хотя стекла полопались, но в витрине уже были выставлены кое-какие коробки и ценники. Из-за них выглядывал мужчина с усиками. У него была одна из тех физиономий, которые в тридцать третьем во множестве можно было видеть на демонстрациях под транспарантами: «Не покупайте у евреев!» Голова его торчала над задней перегородкой витрины и казалась отрезанной – вот так же дешевые фотографы на базарах снимают своих клиентов в картонном или фанерном капитанском мундире. Ну а этот красовался на фоне пустых коробок и запыленных ценников – ему, похоже, все это даже к лицу.

Под уцелевшей аркой, что вела во двор, играли дети. Возле них стояла женщина в красной блузке и смотрела на заключенных. Из подворотни вдруг выскочила стая собак, они через дорогу помчались прямо к арестантам. Собаки принялись обнюхивать их штаны и башмаки, а один пес, виляя хвостом, стал вертеться и прыгать вокруг заключенного номер 7105. Десятник, которому был поручен этот участок улицы, не знал, как быть. Собака – она хоть и посторонняя, – но ведь не человек же; и все же было что-то неподобающее в столь дружелюбном отношении к лагернику, пусть даже со стороны собаки, особенно в присутствии СС. Номер 7105 тем более не знал, что предпринять. Поэтому он сделал единственное, что может сделать заключенный: прикинулся, будто он собаку вовсе не замечает. Но пес следовал за ним по пятам – именно этот человек чем-то ему приглянулся. Номер 7105 склонился еще ниже и лихорадочно продолжал работать. Ему было не до шуток – собака могла навлечь на него погибель.

– А ну пошла, сука вшивая! – заорал наконец десятник, потрясая дубинкой. Он принял решение: всегда лучше выказать строгость, особенно когда на тебя смотрят эсэсовцы. Но собака не обратила на него ни малейшего внимания, она все еще крутилась и скакала вокруг заключенного. Это была крупная белокоричневая немецкая легавая.

Тогда десятник принялся подбирать камни и бросать в пса. Впрочем, первый камень угодил номеру 7105 в коленку, и лишь третий попал псу в живот. Тот взвыл, отпрыгнул в сторону и залаял на обидчика. Десятник нагнулся за новым камнем.

– Убирайся, дрянь ты этакая!

Пес увернулся от камня, но убегать и не подумал. Вместо этого он, ловко петляя, стремительно бросился на десятника. Тот попятился, споткнулся о кучу мусора и повалился на спину – в ту же секунду пес, грозно рыча, стал над ним.

– Помогите! – выкрикнул десятник и испуганно затих. Стоявшие неподалеку охранники-эсэсовцы расхохотались. Тут подоспела женщина в красной блузке.

– Фу! Сюда! Сюда сейчас же! Вот негодная собака! Прямо беда с ней! – Она уже тащила пса за ошейник обратно в подворотню. – Удрал, – боязливо объяснила она ближайшему эсэсовцу. – Простите! Ради Бога! Я не углядела. А он удрал. Сейчас он у меня получит!

Эсэсовец осклабился в ухмылке.

– Мог бы спокойно откусить этому гаду половину его мерзкой рожи.

Женщина слабо улыбнулась. Она-то думала, что десятник тоже из СС.

– Спасибо! Огромное спасибо! Я его сейчас же привяжу.

И она потащила пса дальше, но внезапно остановилась и погладила.

Десятник охлопывал себя руками, стряхивая пыль и известь.