Искра жизни

Из воронки воняло серой и какими-то кислотами. Несколько деревьев с обнаженными корнями, накренившись, стояли по краям. Решетка газонного ограждения, вырванная из земли, торчком вздыбилась в небо. По счастью, бомба угодила не прямо в подвал, а рядом, так что взрывом его как бы придавило сбоку и засыпало.

Вот уже больше двух часов работяги раскапывали вход. Ступеньку за ступенькой они расчищали металлическую лестницу. Ее тоже завалило и покорежило. Все вкалывали неистово, яростно, так, словно там, под развалинами, их товарищи.

Еще через час они расчистили вход. До них давно уже доносились крики и стенания. Должно быть, в подвал откуда-то все же поступал воздух. Крики усилились, когда они пробили первое отверстие. В него тут же просунулась голова, которая орала, не переставая, а прямо из-под головы вынырнули две руки, яростно копошащиеся в мусоре, – казалось, огромный крот выбирается из своей норы.

– Осторожно! – закричал десятник. – Обвалится же!

Но руки продолжали лихорадочно работать. Потом голова исчезла, ее явно оттащили, а вместо нее появилась другая, тоже орущая. Но и ее оттащили. Там, внутри, люди в панике бились за место у просвета.

– Отпихивайте их! Они так покалечатся! Сперва надо расширить дыру. Пихайте их обратно.

Они начали заталкивать обратно высовывающиеся лица. Лица кусали их за пальцы. Арестанты кирками крушили бетон, расширяя проход. Они работали так, будто спасали собственные жизни. Наконец пробили такую дыру, что в нее смог протиснуться первый пострадавший.

Им оказался весьма упитанный субъект. Левинский его сразу узнал. Это был тот самый продавец с усиками, что недавно глазел на них из витрины своей колониальной лавки. Сейчас он, оттеснив всех, первым норовил вырваться на свободу, кряхтя и пыжась от натуги. Но живот застрял. Крики внутри усилились – толстяк закупорил отверстие. Его тянули за ноги, пытаясь втащить обратно.

– Помогите! – верещал он фистульным голосом. – Помогите! Вытащите меня! Дайте мне выбраться! Выбраться! Я вам за это… я вам дам…

Его маленькие черные глазки испуганно таращились с круглой физиономии. Гитлеровские усики подрагивали.

– Помогите! Господа, прошу вас! Умоляю! Господа!

Он был похож на застрявшего тюленя, который от страха научился говорить.

Его подхватили под руки и кое-как наконец вытащили. Он упал, потом вскочил и, ни слова не говоря, бросился прочь.

Работяги подтащили доску и еще расширили дыру Потом отошли.

Люди начали выбираться. Женщины, дети, мужчины – одни опрометью, бледные, в поту, словно убегая из могилы, другие в истерике, с всхлипами и проклятиями на устах, и под конец, самыми последними медленно и безмолвно вышли те, кто не поддался панике.

Они проходили мимо арестантов – кто стремглав, кто еле волоча ноги.

– «Господа!» – прошептал Гольдштейн. – Вы слыхали? «Господа, прошу вас! Умоляю!» Это он к нам обращался…

Левинский кивнул.

– «Я вам за это… Я вам дам», – передразнил он тюленя. И добавил: – Шиш с маслом. Удрал, как последняя скотина. – Он взглянул на Гольдштейна. – Что это с тобой?

Гольдштейн прислонился к его плечу.

– Слишком уж чудно. – Он дышал с трудом. – Не они нас освобождают, а мы их.

Он захихикал и стал медленно заваливаться на бок. Товарищи поддержали его и аккуратно положили на горку свежевырытой земли. И стали ждать, пока все выйдут из подвала.

Узники, отмотавшие по много лет срока, они стояли и смотрели сейчас на тех, кто, проведя в заточении всего несколько часов, проносился мимо них пулей. Левинский припомнил: нечто похожее уже было, когда они повстречали на дороге беженцев, что уходили из города. Он увидел служанку в голубеньком платье с белыми горошинами – она как раз вылезала из подвала. Отряхивая юбки, девушка ему улыбнулась. За ней выбирался одноногий солдат. Он выпрямился, привычным движением просунул под мышки костыли и, прежде чем двинуться дальше, отдал арестантам честь. Одним из последних вышел совсем древний старик. На лице его длинными бороздами пролегли морщины, как у спаниеля.

– Спасибо, – проговорил он. – Там, внутри, есть еще заваленные.

Медленно, по-стариковски, он начал подниматься по скособоченным ступенькам. Позади него работяги уже лезли в проем.