Искушение

– О чем ты? – резко бросаю я, поскольку сейчас мне совсем не хочется быть любезной.

– Он не ест, а пьет.

– Не все ли равно? – Я сердито смотрю на него. – И вообще, перестань подслушивать мои мысли!

– О каком подслушивании может идти речь, если твои мысли просто-напросто кричат на всю округу, как зазывалы на карнавале? Так что их трудно не услышать. И меня от этого тошнит.

– Знаешь, что? Ты ведешь себя как козел, и мне непонятно почему. Что, вчера ты израсходовал всю норму любезности на этот месяц?

– Может, ты хочешь сказать – на этот год? – спрашивает он с гадкой ухмылкой.

– Скорее уж на десять лет. – Я встаю и подхожу к столу у двери, чтобы взять мой горячий шоколад – и какую-нибудь книгу. Потому что мне совсем не улыбается провести следующие несколько минут, слушая нытье Хадсона.

– Поищи в противоположной части комнаты. По-моему, там есть сборник сказок – ведь ты все равно потчуешь себя всякой брехней.

– О боже! – Я резко поворачиваюсь к нему, сжав кулаки. – Да что с тобой? Ты ведешь себя как последний говнюк!

Поначалу мне кажется, что он ответит мне – видно, что он много чего хочет сказать, когда придвигается ближе, – но он просто буравит меня взглядом горящих глаз, стиснув зубы.

Проходят томительные секунды, напряжение между нами растет, но, когда я уже готова психануть или заорать на него – или сделать и то и другое, – из спальни выходит Джексон с черной курткой в руках.

– Я не знал, взяла ли ты верхнюю одежду, – говорит он, протягивая ее мне. – Стадион отапливается, но до него надо идти несколько минут.

Хадсон отворачивается, бормоча непристойности, и какая-то часть меня хочет схватить его за руку и потребовать, чтобы мы закончили этот непонятный разговор.

Но Джексон ждет меня, такой классный и такой чертовски сексуальный в своих черных облегающих спортивных штанах и черной компрессионной футболке, которая обтягивает каждый его мускул. А их у него много.

– Я взяла куртку, – говорю я ему, показав кивком на спинку дивана, где оставила куртку, придя сюда. – Но спасибо.

– Не за что. – Он улыбается и, взяв пустой рюкзак, складывает в него бутылки с водой – затем открывает деревянную дверцу в нижней части одного из книжных шкафов, достает коробку моих любимых батончиков мюсли и кладет пару батончиков в тот же рюкзак.

– Где ты их взял? – спрашиваю я, немного удивленная и очень тронутая.

– Я заказал их, когда мы сошлись, на тот случай, если ты проголодаешься, когда мы будем у меня. Они прибыли, когда ты… – Он неопределенно машет рукой, как бы говоря обо всем, что произошло. – И я спрятал их, чтобы они были под рукой, когда ты вернешься – и вот ты здесь.

– И вот я здесь, – повторяю я, млея от мысли о том, что он заботится обо мне, даже когда я об этом не знаю. – Спасибо, – снова говорю я.

Джексон закатывает глаза.

– Перестань меня благодарить, – говорит он мне, застегивая рюкзак на молнию прежде, чем взять с дивана мою куртку и помочь мне надеть ее. – Все это пустяки.

– Никакие это не пустяки. – Я хватаю его за руку, когда он поворачивается к двери. – Это очень важно, и я тебе благодарна.

Он чуть заметно поводит плечом, но я вижу, что ему понравились мои слова. Однако, глядя на его лицо в утреннем свете, я понимаю, что утомление, которое я заметила, объясняется не только тем, что он еще сонный. Он чувствует себя как выжатый лимон, хотя и не хочет об этом говорить. По открытым книгам, разложенным на столе, видно, что он поздно лег спать, ища информацию о Неубиваемом Звере. Мы уже знаем, что тот обитает на волшебном острове в Арктике, но Джексон хотел узнать о нем побольше, чтобы мы смогли подготовиться лучше. Надо думать, он также хотел выяснить, есть ли у этого чудища слабые места.

Я чувствую стеснение в груди. Я знаю, его гложет страх перед тем, что может натворить Хадсон, если мы вернем его обратно, не отобрав у него предварительно магическую силу.

– Ты готова? – спрашивает он, сделав шаг назад. – Уже почти девять.

– Почти готова, – отвечаю я, обвив руками его талию, и ищу нить наших уз сопряжения, распознать ее легко после того, как вчера я увидела внутри себя все эти нити.

– Что ты делаешь? – спрашивает он.

Вместо ответа я берусь за черно-зеленую нить нашего сопряжения и направляю по ней энергию прямо в него.

– Перестань! – Джексон отстраняется. – Ты не обязана это делать.

– Я ничего не обязана делать, – отвечаю я. – Но делаю. – Теперь, когда я держу в руке нить уз нашего сопряжения, уже неважно, касаюсь я Джексона или нет. И я не отпускаю ее, пока не вижу, что к Джексону вернулись силы.

– Что ты делаешь? – спрашивает Хадсон. – Ты не можешь просто взять и отдать ему всю свою энергию. Что же ты будешь делать, когда она понадобится тебе самой?

Я улыбаюсь Джексону, но отвечаю им обоим: