Искушение

Я ожидаю, что он посмеется вместе со мной, но он не смеется. Вместо этого у него делается страдальческий вид, которого я терпеть не могу и который говорит, что он терзает себя из-за того, над чем он совершенно не властен.

Может, попробовать поднять ему настроение, сделать то, что я делаю обычно, когда пытаюсь образумить его? Но теперь я уже успела убедиться, что это действует на него далеко не всегда. Так что вместо того, чтобы сесть и поговорить по душам, я делаю то единственное, что приходит мне в голову.

Я отстраняюсь и говорю:

– Поймай меня, если сможешь.

Он недоуменно поднимает бровь.

– Что ты сейчас сказала?

Я делаю несколько больших шагов назад.

– Я сказала – поймай меня, если сможешь.

– Ты же понимаешь, что я вампир, да? – Теперь поднялись уже обе его брови. – Я хочу сказать, что мне ничего не стоит… – Он мигом переносится ко мне. – Поймать тебя.

Он пытается обнять меня, но я отталкиваю его.

– Нет, не так.

– Ты хочешь сказать, что есть и другой путь?

Я многозначительно шевелю бровями, глядя на него, и делаю еще несколько шагов назад.

– Всегда есть другой путь.

– Что ж, хорошо. Я укушу…

– Нет, я не дам тебе этого сделать. – И я делаю то, чему меня вчера в прачечной научил Хадсон. Я заглядываю внутрь себя, вижу разноцветные нити и беру в руку ярко-платиновую. Внезапно на меня наваливается странная тяжесть.

– Грейс, с тобой все в порядке… – Джексон осекается, и его глаза потрясенно округляются, когда я прямо перед ним начинаю превращаться в камень. Но, в отличие от того раза в коридоре, я не дожидаюсь своего превращения в статую, а останавливаюсь раньше.

И у меня получается! Как и вчера вечером, я становлюсь горгульей, но при этом по-прежнему могу двигаться, могу ходить. Я остаюсь той же самой Грейс, только в обличье горгульи.

– О боже! – Джексон подходит ближе. – Ничего себе.

– Классно, да? – Я протягиваю ему руку, чтобы он пощупал ее. – То есть если не считать рогов. – Я смущенно провожу рукой по одному из них.

– А мне нравятся эти рога. – Джексон ухмыляется. – Они придают тебе изюминку.

– Ага, щас. Та-аакую изюминку.

– Я серьезно. Они выглядят отлично. Ты выглядишь отлично.

– В самом деле? – Мне тошно оттого, что я чувствую себя беззащитной, когда задаю этот вопрос, тошно оттого, что мне нужно знать, что Джексон любит также и эту мою ипостась. И я куда лучше понимаю теперь, что чувствовал Джексон, когда ожидал моей реакции на весть о том, что он вампир.

– В самом деле, – отвечает он, водя пальцем по тыльной стороне моей ладони от запястья до кончиков пальцев.

– Ты тренировалась, чтобы научиться превращаться в горгулью? – спрашивает он, когда мы проходим немного дальше. – Это получилось у тебя так легко.

– Вчера вечером Хадсон помог мне…

Я осекаюсь, когда у Джексона делается совершенно каменное лицо.

– Хадсон помог тебе? – переспрашивает он.

– Да, всего несколько минут, когда я занималась стиркой. – Меня вдруг охватывает желание сказать это как можно скорее. – Сущие пустяки. Я нервничала из-за нашей сегодняшней тренировки, вот он и объяснил мне, как это делают те, кто меняет обличья. Оказывается, с горгульями это работает так же.

– Погоди. Значит, ты нервничала по поводу прихода сюда для встречи со всеми остальными? – Джексон стискивает зубы, и в глазах его я вижу сожаление и отвращение к себе. – Почему ты не сказала об этом мне? Я бы пришел сюда вместе с тобой до встречи и работал с тобой столько, сколько бы ты захотела. Или сказал бы им, что мы не можем прийти. Я бы никогда не стал принуждать тебя к тому, от чего тебе не по себе.

– Я это знаю. Просто… – Я пожимаю плечами, не зная, что хочу сказать.

– Просто что?

– Я чувствовала себя очень неловко, понятно? Все здесь ведут себя так, словно быть сверхъестественным существом – проще простого, и мне унизительно признавать, как я психовала, узнав, что тогда, в коридоре, я превратилась в горгулью. И я не хотела при всех сесть в лужу.

– Во-первых, тебе не из-за чего чувствовать себя неловко. Большинство наших нервничают, когда учатся пользоваться своими способностями, своей магической силой. Это совершенно нормально, и я бы тебе это сказал, если бы ты меня спросила. А во-вторых, выходит, тебе унизительно признаться в этом мне, но не Хадсону? Ты что, издеваешься?

– Перестань, Джексон, я не это имела в виду. Мне просто хочется, чтобы ты видел меня сильной. – Я хочу запустить руку в волосы, начисто забыв, что они тоже каменные, так что я просто касаюсь камня. Как неудобно.

– Мне нет нужды видеть тебя такой, Грейс. Потому что ты такая и есть. Ты сильная и классная, и никто не знает этого лучше меня – ведь ты дважды спасала мою жизнь.

– Я говорю не об этом.

– Я знаю, но именно это я вижу, когда смотрю на тебя. Так что если тебе в кои-то веки нужна помощь или ты чувствуешь неуверенность в себе, почему ты не хочешь обратиться с этим ко мне? Почему ты обратилась к Хадсону?

– Черт возьми, Джексон, я не обращалась к Хадсону, у меня просто не было выбора. Я ведь не могу избавиться от него, так что же мне делать?

В глазах Джексона появляется настороженность.