Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец

В настоящее время данные по участникам боевых действий в Ираке и Афганистане, считающихся главным поставщиком случаев ЧМТ, не учтены в гражданской статистике (например, те, о которых говорилось выше); Управление по делам ветеранов отвечает за демографические данные по ЧМТ, а также за посттравматическое лечение. Хотя в этой главе внимание концентрируется на среднетяжелых и тяжелых черепно-мозговых травмах у гражданского населения, по-прежнему важно иметь представление о характере травм головы, появившихся в результате вооруженных боевых действий.

По оценкам Центра по изучению травм головного мозга среди ветеранов, около 20 % военнослужащих в Ираке и Афганистане получили травмы головного мозга определенного типа, прежде всего, легкие (сотрясение мозга). Основываясь на выборке 2074 ветеранов, Макгрегор с соавторами (Mac-Gregor et al., 2011) сообщили, что 89 % этих травм были легкими и чаще всего были получены в результате взрывов. Кроме того, эти авторы отметили высокую корреляцию между повторными травмами и усилением тяжести повреждения головного мозга. Что касается американских участников боевых действий, то почти у 5000 были выявлены травмы мозга в 2002–2008 годах. Разительный контраст с этим составляют сообщения самих пациентов (например, случайно выбранные), согласно которым количество ЧМТ из-за «воздействия взрыва» было равно 300000 за тот же пятилетний период (Sayer et al., 2008; Tanelian, Jaycox, 2008).

Последние работы по этой теме рассматривают осложнения синдрома сотрясения (то есть легкие черепно-мозговые травмы – ЛЧМТ), определяемые в первую мировую войну как контузии. Например, симптомы сотрясения мозга продолжительностью меньше трех месяцев считаются посткоммоционным синдромом (ПКС), но длящиеся больше одного года – хроническим ПКС (MacGregor et al., 2011). Аналогичным образом повторные сотрясения способны привести к увеличению неврологических повреждений, агрессивному поведению и в долгосрочной перспективе увеличивают риск преждевременной деменции. Как указывалось выше, диагноз основывается на видимом физическом, когнитивном и эмоциональном поведении пациента (MacGregor et al., 2011; Bazarian et al., 2013).

Важно, что была выявлена серьезная связь между легкими травами мозга и посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Хотя посттравматическое стрессовое расстройство иногда путают с ЛЧМТ, его отличительными симптомами являются: «повторяющееся переживание травматического события через флэшбеки, избегание раздражителей, связанных с этим событием, и трудности с концентрацией внимания» (например, чрезмерное возбуждение) (Bazarian et al., 2013, p. 1). Кроме того, по мере накопления травм и воздействия взрывов во время повторных военных командировок возрастает уязвимость к посттравматическому стрессовому расстройству. Как и в случае с ЛЧМТ, диагностика посттравматического стрессового расстройства производится на основе симптомов, поскольку с помощью технических средств нейровизуализации (МРТ, КТ) прямого повреждения структур мозга не обнаруживается. Тем не менее считается, что происходят изменения в химическом составе мозга. Базариан с соавторами считают, что «13–17 % ветеранов войны в Ираке пережили посттравматическое стрессовое расстройство, в то время как среди взрослого населения США этот показатель равен 4 %» (Bazarian et al., 2013, p. 1).

Осложнения: средние и тяжелые приобретенные повреждения головного мозга (ППГМ)

Возвращаясь к случаям приобретенных черепно-мозговых травм, выходящих за пределы параметров управления по делам ветеранов, мы начнем со сложного спектра последствий, которые следуют за ними. В результате умеренной и тяжелой нейротравмы все области жизнедеятельности человека – физическая, когнитивная и психосоциальная – в различной степени разрушаются. Как отмечалось ранее, одним из критериев для определения тяжести нанесенного вреда, а также прогнозирования исхода является продолжительность комы. Человек пробуждается в странном новом мире, будучи не в состоянии понять, что произошло, он дезориентирован, сбит с толку, взволнован и зачастую напуган; это время поведенческой фрагментации.