Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец

Бартениефф цитирует Лабана, который писал: «Источник, откуда должно исходить совершенствование и окончательное овладение движением, есть понимание той части внутренней жизни человека, откуда исходят движения и действия» (Bartenieff, Lewis, 1980). На сессии ТДТ после разминки можно начать какое-то простое движение, скажем, перенос веса из стороны в сторону, и довольно скоро случится так, что один из членов вашей группы каким-то образом модифицирует это движение. Если вы проследите за этими небольшими изменениями, то сможете увидеть, что личность проявляется в движении, подобно тому как человек в разговоре берет какую-либо тему и персонализирует ее под определенным углом. Вы наблюдаете процесс, происходящий в группе так же, как если бы вы были вербальным терапевтом, слушающим вступительную часть, как это описано Яломом (Yalom, 1985). Однако в процессе этого наблюдения вы также задаете себе вопросы. Почему этот человек сначала раскачивается из стороны в сторону, затем с силой подается вперед, к группе, а после этого очень осторожно назад? Он говорит сам с собой или обращается к групповому процессу? Ожидая реакции группы на эту инициативу, вы видите, что группа уже выполняет более сильное движение в другом направлении. Вы можете задать несколько вопросов о действии, чтобы перейти от выразительного движения к выразительной вербализации. Или может возникнуть обратная ситуация. В вашей группе найдется человек, который в качестве защиты будет безостановочно говорить, прерывая движение. Я часто прошу такого человека «продвигать это», а не говорить об этом. Переход от чувств к мыслям и наоборот, когда вы принимаете это решение на основе своего клинического видения, является важным навыком. Танцевально-двигательный терапевт может научиться с легкостью продолжать движение в течение всей сессии, но часто с семьями, как и с индивидуальными клиентами, нам нужно уметь выкристаллизовывать определенный момент, чтобы обсудить и проанализировать его (Boyer, 2012). Это также способ, с помощью которого мы учим клиентов распознавать двигательное поведение, и этот инструмент, используемый в рамках терапии, они могут применять и после ее прохождения.

Простой пример, взятый из групповой сессии, демонстрирует оба подхода. Во время сессии двигательной терапии с больными, которые уже давно лежат в стационаре, в комнату, шаркая ногами, вошел мужчина с опущенной головой. Он сам никогда не вступал в разговор и отвечал, если только к нему обращались по имени. Этот человек присоединился к групповому действию, похожему на выкапывание канавы лопатой. У меня были сомнения по поводу продолжения этой темы, поскольку (первичный) процесс, скорее всего, привел бы к выкапыванию могилы. В данном случае я решила, что пациенты не были достаточно защищены для исследования этой темы, и поэтому взяла на себя инициативу и вместо движения лопаты вниз показала замедленное движение лопаты вперед на высоте пояса, спросив, какой инструмент используется подобным образом (вторичный процесс). Когда я сделала это, обычно шаркающий ногами мужчина выпрямился и, глядя прямо на участников группы, сказал: «Однажды я был пекарем». Он рассказал им о работе, которую когда-то действительно любил. Это позволило ему наладить взаимодействие с группой. Иногда вы спрашиваете группу о том, на что похоже движение, и получаете ответ на уровне вторичного процесса, когда вы ожидаете реакции на уровне первичного процесса, или наоборот. Однако в ситуации, когда обычно хорошо защищенный и проницательный пациент хочет постоянно объяснять, запутывать и отрицать какое-либо значение движения, вам нужно суметь перевести сеанс на уровень чувств. Необходимо комфортно переходить от одного к другому, поскольку вам нужно будет делать это при работе с семьями.

Случай из практики

Вот пример сессии с семьей, в которой я упустила из вида очевидную информацию о бессознательном содержании и конкретной динамике. Эта семья пришла с «идентифицированным пациентом» – младшим из пяти детей. Родители пояснили, что у их пятилетнего мальчика имелись многочисленные проблемы, например, ночное недержание мочи, сосание пальца, истерики в стрессовых ситуациях и жестокость по отношению к домашнему питомцу. Первые 10–15 минут сеанса прошли в общении между родителями и мной, я собирала информацию о структуре семьи, включая семьи родителей. Выяснилось, что родители несколько раз расставались, и в каждом случае мать уходила из дома. Когда они заговорили об этом, «идентифицированный пациент» начинал стучать ногами по перекладине стула и толкать своего брата. Я неправильно посчитала, что ему было скучно, и организовала работу по составлению семейной генограммы, в которой могли бы участвовать все.