Искусство игры в дочки-матери

– Как жалко, что он живет в квартире, – вздохнула Шарлотта. – Тут даже окна нет, чтобы заглянуть внутрь. – Именно так герои ее любимой книги нашли ключ к разгадке тайны. Она с сомнением посмотрела на двери по обе стороны от квартиры мистера Брауна.

– Зато удобно, что соседи живут совсем рядом, – сказал Сэмми. – Мы можем опросить их прямо сейчас.

Ни он, ни она не сдвинулись с места. Запрет на разговоры с незнакомцами плотно сидел у них на подкорке, и Шарлотта представила, в какой ужас пришла бы ее мама, если бы узнала, что ее дочь ломится в двери к посторонним людям.

Однако… Мистер Браун пропал. Это была своего рода чрезвычайная ситуация.

– Для начала нужно все-таки попробовать его дверь, – сказала она и уверенно постучала по ней костяшками пальцев. – На всякий пожарный. – Ответа не последовало. Она постучала снова, еще громче, чем в первый раз.

Тишина.

А потом…

Вопль.

Похожий на вой раненого зверя, мечущегося в агонии. Шарлотта и Сэмми переглянулись и отошли от двери.

– Что это было? – спросил Сэмми.

Шарлотта покачала головой. Она не имела понятия.

Грейс увлеченно ковырялась в механизме своей канатной дороги, задвинутой в дальний ящик с тех пор, как к ней переехала ее семья. Как много мелких инженерных задач в ее мире можно было решить с помощью элементарных устройств. Цепи и шестеренки. Шкивы и рычаги. Добавить колеса и наклонные поверхности – и подъемник вообще прекращал представлять проблему. Уменьшение масштаба до 1:43 позволяло на все смотреть легче: семидесятидвухлетняя женщина, даже регулярно посещавшая йогу, в жизни не смогла бы соорудить канатную дорогу в натуральную величину, но в мире Грейс не было ничего неосуществимого. И ей нравилось иметь возможность добиваться чего-то самой, ощущать свою самодостаточность, хотя бы в миниатюре. Она улыбнулась, когда шестеренка закрутилась, и подъемник отправился в свое первое путешествие по склону игрушечной горы.

Она любила запах сарая: сосновые стены и суперклей. Она провела пальцами по верстаку, ощупывая щербинки, оставленные годами, проведенными здесь за кропотливой разработкой своего макета. Сарай был большим, даже огромным для ее сада, но Грейс считала его своим персональным оазисом. Здесь было тихо и спокойно, если не считать плача соседского ребенка.

Это навевало воспоминания. Джонатан настоял на строительстве сарая, когда Грейс была беременна Амелией. К вящему удивлению всех их знакомых, он сам вызвался выйти в декрет и заниматься воспитанием дочери. Когда он обещал, что ей не придется жертвовать карьерой, он был настроен серьезно.

Потому он и построил для нее это место – с соблюдением всех правил безопасности, разумеется. Он надеялся, что она будет приносить проекты с работы домой и, работая над ними здесь, сможет больше времени проводить с ним и с ребенком.

Конечно, этого не произошло. Ее присутствие требовалось на работе. Во время беременности она часто брала на себя бумажную волокиту и старалась держаться подальше от опасных зон, но кабинетная работа вызывала у нее тоску и неудовлетворенность.

Затем родилась Амелия. Грейс до сих пор помнила, с каким удивлением она приняла сверток со своей дочерью из рук медсестры, как будто на самом деле не ожидала, что результатом ее беременности станет появление на свет нового маленького человечка. Глаза зажмурены, лицо сморщено в гримасе, будто девочка была недовольна собственным рождением. Рефлекторно сгибающиеся и разгибающиеся пальчики, которыми Амелия впервые осязала воздух, крошечные, неприятно длинные ноготки. Строгое наставление акушерки поддерживать малышку под голову, когда Грейс развернулась в постели, чтобы посмотреть на Джонатана.

– Только посмотри на ее нос, – проговорил он. – Точь-в-точь, как у тебя.

Грейс впервые обратила внимание на нос дочери, мягкий и округлый, совсем не похожий на ее собственный. А потом Амелия открыла глаза, сначала один, потом второй, будто сомневаясь, действительно ли она хочет видеть окружающий мир.

Ее недовольное личико сморщилось еще сильнее, кожа порозовела, и она зашлась в оглушительном вопле. Грейс не знала, что делать.

– Что с ней не так? – спросила она.

– Ничего, – ответила акушерка. – Она в полном порядке.

– Да что тут такое? – Дверь по соседству с квартирой мистера Брауна отворилась, и на пороге показалась изможденная женщина, баюкающая на руках плачущего ребенка. Ее волосы были всклокочены, а под глазами залегли темные круги. – Я еле-еле уложила Джонаса спать.

– Мы искали мистера Брауна, – сказала Шарлотта, вздыхая с облегчением от того, что виновником услышанного ими вопля оказался абсолютно здоровый на вид младенец.

– Мистера Брауна? – переспросила женщина, поглаживая по спинке ребенка, который тихонько угукнул в ответ, начиная успокаиваться.

– Вашего соседа, – сказала Шарлотта.

– Он наш учитель, – пояснил Сэмми.

– Ах, вы про Уильяма! Я бы и сама была рада знать, где он.

Шарлотта попыталась проглотить подступившее к горлу беспокойство.

– Он не появлялся дома? – поинтересовалась она.

– Уже давненько.

– Вы не слышали его шагов? – спросил Сэмми. – Через стенку?