Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Знаменитое собрание книг Румянцевского музея послужило основанием для главного московского книгохранилища сегодняшнего дня – Российской государственной библиотеки (бывшей «Ленинки»). В остальном от первоначального Румянцевского музея мало что сохранилось, поскольку он канул в Лету после своего расформирования в 1924 году. Лишь недавно, в контексте постсоветских усилий национального возрождения, музей вновь обратил на себя внимание, после того как на одной из выставок была отмечена первостепенная роль, которую этот центр культуры играл в дореволюционной России[518]. Действительно, о Румянцевском музее когда-то говорила вся страна.

Истоки музея восходят к 1831 году, когда он был официально учрежден в Санкт-Петербурге после смерти его основателя, графа Н. П. Румянцева. Коллекция состояла из редких книг и рукописей, а также этнографических и археологических образцов. Раз в неделю музей принимал представителей публики «хорошего происхождения», хотя библиотека была открыта ежедневно[519]. Библиотека была главным притязанием музея на славу: испытывая острый интерес к истории России, граф Румянцев собрал более 28 500 книг и более 700 рукописей и редких изданий [Государственный Румянцовский музей 1923, 1: 23–24][520]. Однако в течение трех десятилетий пребывания музея и библиотеки в Санкт-Петербурге они томились в безвестности [Государственный Румянцовский музей 1923: 27]. В 1842 году прибывший в русскую столицу путешественник Коль записал следующее нелестное впечатление:

Из частных библиотек, открытых публике, самой большой является та, что называется Румянцовским [sic] музеем, в великолепном здании на Английской набережной. Она содержит большое число книг во всех отделах литературы и человеческого знания, классического и современного, греческого, римского, немецкого и французского, по истории, естественной истории и беллетристики. Насколько мал интерес, производимый капиталом, который здесь затрачен, я увидел в своих неоднократных визитах, при которых я был обычно единственным. Служитель сказал мне, что часто бывало, что никого не было. Из книги посетителей оказалось, что за первую половину апреля там побывало лишь шесть гостей [Kohl 1980, 1: 297].

Столь же угрюмым было описание музея, сделанное Стасовым. Критик использовал метафору «забытого амбара», мрачного и холодного, для описания того впечатления, которое музей производил на своих редких посетителей.

Если во время срока своего пребывания в Санкт-Петербурге музей привычным образом представляли в выражениях упадка, то после перевода его в Пашков дом в Москву в 1862 году он неожиданно расцвел. Библиотека пользовалась большим успехом:

количество книг, запрашиваемых меценатами, возросло в геометрической прогрессии от 2500 в 1862 и 1863 годах до 20 000 в 1871 году [Пятидесятилетие Румянцевского музея 1913: 95]. В те годы Румянцевский музей был открыт для публики четыре дня в неделю по три-четыре часа. Только в 1862 году через его галереи прошло 50 355 человек.

Почему этот заброшенный музей был встречен в Москве с таким воодушевлением? В прессе подчеркивалось несколько факторов. Румянцевский музей был переведен в Москву в год празднования тысячелетия в Новгороде, и организаторы переезда музея подчеркивали эту связь [там же: 18, 9]. В то время как в Санкт-Петербурге были такие всемирно признанные институты культуры, как Эрмитаж, Публичная библиотека и Академия художеств, в Москве до появления Румянцевского музея не было никаких образовательных учреждений, кроме Университета. Пресса, очень пристально следившая за перемещением музея, неоднократно обращала внимание на этот факт. Музей также был особенным благодаря своему статусу национального учреждения. Таким образом, попечитель московского учебного округа Н. В. Исаков, инициатор переезда, представил перемещенный музей как «национальное всеобъемлющее общерусское просветительное учреждение».